• Поход в Россию
  • Экспедиционная армия
  • Операция «Малый Сатурн» (16–30 декабря 1942 года)
  • Обстановка на ТВД
  • Цель — итальянцы!
  • Наступление войск Юго-Западного фронта
  • Острогожско-Россошанская наступательная операция (13–27 января 1943 года)
  • Итоги операции
  • Источники и литература
  • Приложение 201-й дивизион штурмовых орудий в боях под Сталинградом и на Верхнем Дону (январь 1943 года)
  • Гибель в снегах

    (Итальянские войска на территории СССР 3 августа 1941 года — 1 февраля 1943 года)

    После начала победного наступления советских войск под Сталинградом 19 ноября 1942 года германское командование неоднократно пыталось спланировать и осуществить контрудар по частям Красной Армии, чтобы из района Среднего Дона деблокировать окруженную группировку 6-й и 4-й танковой армий вермахта. Дабы предвосхитить действия противника в районе Среднего и Верхнего Дона, войсками Юго-Западного и Воронежского фронтов последовательно были проведены операции по разгрому соединений 8-й итальянской армии, прикрывавшей этот участок обороны, а также действовавшие с ней немецкие, румынские и венгерские войска.

    Поход в Россию

    Ко времени вступления Италии во Второй мировую войну, 10 июня 1940 года, в боевом расписании ее армии числилось 67 дивизий. Из них 43 — пехотные и частично моторизованные и 24 — специального назначения: бронетанковые, моторизованные, альпийские, колониальные армейские и моторизованные дивизии кавалерии. Но только 16 дивизий были полностью вооружены и экипированы, хотя и не до конца укомплектованы личным составом. В отличие от армий большинства стран — участниц Второй мировой войны итальянские дивизии были двухполковыми и скорее напоминали пехотные бригады, усиленные артиллерией и другими видами дивизионного вооружения. Все это затрудняло маневр в глубину и ограничивало способность итальянских дивизий к созданию эшелонированной обороны. Как острили в среде итальянских военных, единственное преимущество двухполковых дивизий заключалось в создании большого количества генеральских должностей.

    Однако из всех союзников Германии в Европе только Италия имела вооруженные силы, способные решать самостоятельные задачи на различных ТВД без значительной германской военно-технической помощи. Бронетанковые силы итальянской армии на 10 июня 1940 года состояли из трех бронетанковых дивизий (divisione corazzata): 131 тд «Чентауро», 132 тд «Ариэте», 133 тд «Литторио» и Отдельной танковой бригады (Brigata Corazzata Speciale), в 1940–1941 годах находившейся в Северной Африке. Каждая из дивизий состояла из полка берсальеров (моторизованная пехота), танкового полка (164 танкетки семейства L3), артиллерийской части на мехтяге и подразделений обеспечения. Кроме крупных соединений, в составе итальянской армии существовали сводные полковые танковые группы (Raggruppomento) и отдельные танковые батальоны, придававшиеся пехотным соединениям. Практически все из вышеперечисленных частей находились или готовились к отправке в Северную Африку. Военная промышленность Италии, с трудом восполнявшая потери материальной части, не могла обеспечить укомплектование новых танковых соединений.

    За год, прошедший с момента нападения на Францию, до присоединения к агрессии против Советского Союза, положение в итальянской армии не изменилось, поэтому посылка даже одного корпуса на новый фронт была довольно затруднительна для Италии. Тем более что этому корпусу предстояло действовать совместно с лучшими дивизиями германской армии, хорошо оснащенными и натренированными в молниеносных походах.

    Но Муссолини по-своему заботился о национальном престиже: 15 июня 1941 года, когда впервые зашел разговор о подготовке экспедиционного корпуса, он сам наметил его состав — бронетанковая дивизия, механизированная дивизия и дивизия гренадеров. Гренадеры входили в корпус, которым командовал король, и на этом основании не пользовались расположением дуче. Но в этом случае Муссолини решил поступиться личными симпатиями. «Гренадеры высокого роста, — сказал он. — Они хорошо представят нашу расу».

    Однако жизнь заставляла вносить коррективы в предначертания дуче. На совещании, созванном вскоре в генеральном штабе, выяснилось, что подготовить бронетанковую дивизию, достойную подобного названия, не представляется возможным. Действительно, новые танки M13/40 с пушкой калибра 47 мм были как воздух необходимы итальянским танковым соединениям в Африке, так как Германия, занятая операциями на советско-германском фронте, не могла позволить себе дальнейшее увеличение танковой группировки Африканского корпуса вермахта. Поэтому было выдвинуто предложение дополнительно механизировать имеющиеся пехотные и кавалерийские дивизии, чтобы они могли эффективно взаимодействовать с немецкими танковыми дивизиями. Итальянские генералы справедливо рассудили, что трехтонные танкетки L3 по вооружению и бронезащищенности не идут ни в какое сравнение с сорокатонными немецкими и пятидесятитонными русскими танками. Кроме того, было очевидно, что гренадерская дивизия, столь хорошо выглядевшая на военных парадах, по уровню механизации и вооружения совершенно не подходила для современной войны: высокий рост солдат этой дивизии не мог компенсировать отсутствие в ней автомашин. В итоге было принято решение включить в состав экспедиционного корпуса две пехотные дивизии: «Пасубио» и «Торино», а также дивизию кавалерии «Челере», носившую имя принца Амедео герцога Аосты, и легион чернорубашечников М.V.S.N. «Тальяменто». Кроме того, корпусу придали авиационную группу, состоявшую из транспортных самолетов и эскадрильи истребителей.

    9-я пехотная дивизия «Пасубио» находилась под командованием генерала Витторио Джиованелли, а 52-я моторизованная дивизия «Торино» — под командованием генерала Луиджи Манци. Обе дивизии были организованы согласно штату 1940 года (по другим данным, 1938 года. — Примеч. авт.) и имели 2 трехбатальонных пехотных полка, трехдивизионный артиллерийский полк, а также минометный дивизион и инженерный батальон и другие подразделения, как боевые, так и обеспечения. Артиллерийский полк был оснащен 24 75-мм орудиями модели «75/27» и 12 100-мм гаубицами модели «100/17». В минометном дивизионе имелось 27 минометов калибра 81 мм. В зенитных батареях дивизий имелось по 8 пушек «Бреда» калибром 20 мм. В противотанковой батарее каждой из пехотных дивизий было по 8 противотанковых 47-мм пушек модели «47/32». По различным источникам количество личного состава в подобной дивизии достигало 14300 человек. Армейские соединения обычно усиливали частями М.V.S.N. (Milizia Volontaria Per La Sicurezza Nationale) — итальянским аналогом германских войск СС. Полевые части итальянских фашистов именовались чернорубашечниками (camicie nere). На советско-германский фронт был выдвинут легион чернорубашечников «Тальяменто», состоявший из двух «центурий» пехоты в одной «когорте» (670 человек), а также частей усиления: тяжелых пулеметов, минометной батареи (81-мм минометы) и противотанковой батареи (8 47-мм орудий «47/32»). Личный состав и материальная часть легиона фашистской милиции «Тальяменто» были подчинены 52-й реально «полумоторизованной» дивизии «Торино» (легионом подразделение M.V.S.N. «Тальяменто» именовалось в советских документах, реально — это был отдельный батальон чернорубашечников. — Примеч. авт.). Согласно немецким стандартам в 1941 году в Италии начали формироваться моторизованные дивизии (divisione motorizzata). Фактически с 1941 по 1943 год полностью была сформирована только 101-ямоторизованная дивизия «Триесте», которая была отправлена в Северную Африку. Однако при формировании экспедиционного корпуса пехотную дивизию «Пасубио» итальянское командование пыталось довести до стандартов моторизованной. Для этого 9-я пехотная дивизия была усилена 1-м берсальерским полком моторизованной пехоты и большим количеством автотранспортных батальонов, на которых предполагали перебрасывать пехоту к театру военных действий. Поэтому при передаче данных о тактических параметрах дивизий немцам «Пасубио», а заодно, что особенно удивительно, и дивизию «Торино» назвали механизированными. Об этом впоследствии итальянцам пришлось горько пожалеть.

    Структура 9-й моторизованной дивизии «Пасубио» приводится автором достаточно подробно, чтобы показать читателям реальные возможности подобного соединения. Дивизия состояла из 79-го и 80-го пехотных полков (оба назывались «Рома». — Примеч. авт.). Каждый из полков имел штабную роту, 3 линейных батальона, минометную батарею с 81-мм минометами и батарею огневой поддержки, оснащенную 65-мм артсистемами «65/17». Третьим полком дивизии был 8-й артиллерийский полк «Пасубио», состоящий из трех артиллерийских групп (первая оснащалась 100-мм гаубицами «100/17», вторая и третья — 75-мм пушками «75/27», а также 85-й и 309-й батареей ПВО с 20-мм зенитными пушками). Как уже говорилось, 9 мд был придан 1-й легион чернорубашечников, также существовали подразделения дивизионного подчинения: 5-й и 9-й дивизионы 81-мм минометов, 9-я батарея ПВО с 47-мм пушками «74/32» в буксируемом варианте, 30-я саперная рота, 9-я рота связи, 5-й медицинский взвод, 11-й взвод обеспечения, 26-й и 27-й мотовзводы карабинеров, 95-й прожекторный взвод, 26-я полевая хлебопекарня, 91-й заправочный взвод, 9-й автомобильный взвод, 83-е отделение полевой почты, а также строительные и медицинские учреждения (одних «медсанбатов» было четыре. — Примеч. авт.).

    Состав частей и подразделений, входящих в дивизию «Торино», был следующий: 81-й и 82-й пехотные полки, 52-й артполк, дивизион ПВО, 26-й и 52-й минометные дивизионы, 52-я и 171-я танкоистребительные батареи, 52-й инженерный батальон, 52-й медицинский взвод, 56-й автомобильный взвод, 52-й взвод обеспечения топливом, 66-й взвод карабинеров.

    Третья дивизия под наименованием «Челере» (Celere — конная. — Примеч. авт.) принадлежала итальянской кавалерии. По примеру французской армии все 3 итальянские кавалерийские дивизии в конце 30-х годов были реорганизованы в конно-механизированные. 3-я дивизия «Челере» имени принца Амедео Дука д'Аоста под командованием генерала Марио Мараццани насчитывала 7750 человек и состояла из двух кавалерийских полков (кавалерийского полка «Кавалерия Савойи», созданного в 1692 году, и кавалерийского полка «Уланы из Наварры», созданного в 1829 году), 3-го берсальерского полка моторизованной пехоты, артиллерийского полка на мехтяге, 3-й моторизованной группы «Сан Джоржио» (61 танкетка L3 и батальон мотоциклистов), противотанковой и инженерной рот.

    Каждый из кавалерийских полков состоял из 4 эскадронов и пулеметного батальона. Полк берсальеров имел в своем составе батальон мотоциклистов, 2 батальона моторизованной пехоты, противотанковую роту и подразделение бронеавтомобилей. По своему оснащению и составу 3-я моторизованная дивизия кавалерии «Челере» соответствовала требованиям к механизированному соединению.

    Все эти дивизии ранее были приданы армии «По», созданной в 1938 году в качестве «ударной армии немедленного использования». Армия оснащалась наиболее современным оружием, а ее штаты были укомплектованы в соответствии с требованиями военного времени. Фашистская пропаганда, не колеблясь, называла эту армию «самым потрясающим современным соединением», которое сочетает в себе «максимум огневой мощи и подвижности». Газеты называли ее «жемчужиной итальянской армии», рожденной «концепцией молниеносной войны Муссолини». Однако итальянский историк Валори, присутствовавший на предвоенных маневрах, вспоминал, как во время наступления танки шли в атаку в колоннах: было ясно, что экипажи не были обучены действовать в развернутом строю. Это зрелище вызвало немалое веселье среди иностранных военных атташе.

    1 июля 1941 года на рабочем столе Муссолини лежал полный отчет о ходе подготовки дивизий. Начальник Генерального штаба генерал Каваллеро (иногда пишут Кавальеро. — Примеч. авт.) докладывал, что он «приложил максимум усилий» для того чтобы «подобрать части и командный состав, следуя строгим критериям профессиональной пригодности и соответствия поставленным задачам». В докладе подробно перечислялись сведения о вооружении и снабжении корпуса. Прочитав доклад, Муссолини сделал на нем замечание красным карандашом: «Четыре тысячи шестьсот мулов? Это слишком много для трех современных дивизий. Если 5500 автомашин способны перебрасывать только 1 дивизию, а не 2, как это предусматривалось, то это слишком мало. На этот раз я не потерплю никаких „приблизительно“. Нужно отдать все! Мы победим! Муссолини»[1].

    Ценность указаний «первого маршала империи» не превышала ценности автографа, ибо его железная воля, столь решительно проявлявшаяся на бумаге, не могла преодолеть слабости военной промышленности. Значительное количество транспорта итальянская армия уже потеряла в Греции и Африке. Для снаряжения дивизий на Восточный фронт военным властям пришлось широко прибегнуть к реквизициям, но и они не давали возможности полностью моторизировать экспедиционный корпус.

    Едва первая дивизия экспедиционного корпуса была готова к отправке, Муссолини, прервав свой летний отдых, прилетел в Верону, чтобы осмотреть ее. По мнению дуче, дивизия была подготовлена превосходно. Немецкий военный атташе Рентилен позволил себе не согласиться, но его возражения Муссолини оставил без внимания. Большое значение Муссолини придавал выбору названия экспедиционных сил, которые должны были прославить фашистскую армию на Восточном фронте. Одно время предполагалось утвердить название «итальянский антисоветский корпус» (сокращенно — КАИ). Однако в последний момент кто-то заметил, что КАИ уже имеется — «итальянский альпийский клуб». Пришлось отказаться от политического наименования и согласиться на вариант, предлагаемый военными, — «итальянский экспедиционный корпус в России» (Corpo Spedizione Italiane in Russia) — сокращенно C.S.I.R.

    Командование корпусом принял генерал Дзингалес. Ознакомившись с состоянием дивизий, он направился в генеральный штаб, требуя их усиления: замена легких танков средними, резкое увеличение противотанковых орудий, минометов и автоматического оружия. Однако Муссолини, к которому Каваллеро специально прилетал на пляж в Риччоне, на этот раз оказался глух. «Передайте Дзингалесу, что с этого момента он может просить у меня для своих людей только ордена и медали», — сказал он заранее приготовленную фразу. Об оружии не было сказано ни слова.

    План посылки второго корпуса пришлось отложить до лучших времен. Тем временем 10 июля 1941 года 3 дивизии первого корпуса начали свое движение: 225 эшелонов через всю Европу везли на Восток 62 тысячи итальянцев — 2900 офицеров и 59 тысяч рядовых. Но подвижный состав срочно собранный по всей Италии, не был подготовлен для столь дальнего путешествия: один из эшелонов на горном перевале Бреннера разорвался пополам, и 15 солдат дивизии «Пасубио» выбыли из строя. Экспедиционный корпус понес потери, еще не покинув пределов Италии.

    Наиболее выдающимся событием в пути была смена командующего экспедиционным корпусом. Генерал Дзингалес заболел, и на его место был назначен генерал Мессе — представитель той части итальянской военной верхушки, которая безоговорочно выполняла указания фашистского режима. Прослужив после Первой мировой войны некоторое время адъютантом короля, он участвовал затем во всех захватнических походах Муссолини. Во время войны в Абиссинии Мессе был уже бригадным генералом, а за участие в войне против Греции получил чин корпусного генерала. Июнь 1941 года застал его в должности командующего «специальным корпусом» на Балканах. В своих мемуарах о нападении на СССР Мессе позднее писал: «Немецкая атака в июне 1941 года, по тому, как она была задумана и осуществлена, обладала всеми характерными чертами агрессии». Тем не менее назначение, которое делало его непосредственным участником, Мессе принял в 1941 году с явным удовольствием. Он отправился из Италии, не имея представления о том, как его корпус будут использовать немцы. Подразумевалось, что он будет действовать как самостоятельная боевая единица, находящаяся в оперативном подчинении немецкой армии. Первые дни пребывания в России говорили об обратном. Командование 11-й немецкой армии, в которую был включен итальянский корпус, дало понять, что намеревается распоряжаться прибывающими дивизиями и частями по своему усмотрению.

    Недостаточная подвижность итальянских дивизий путала все планы германского командования. Командующие немецкими армиями отдавали итальянскому корпусу приказы, но эти приказы в срок не выполнялись. 11-я армия в момент прибытия КСИР была расположена на Днестре, готовясь осуществить охватывающий маневр между Днестром и Бугом, действуя главным образом своим правым крылом.

    Итальянский корпус должен был сконцентрироваться на Днестре у Ямполя в качестве армейского резерва. Движение началось 30 июля. Поскольку автотранспорта хватало для одновременной переброски только одной дивизии, вперед выдвинулась «Пасубио». Дивизия «Торино» последовала за ней пешим порядком. Пошли дожди, дороги размокли, и дивизия «Пасубио» завязла в грязи. Колонны итальянского корпуса, растянувшись на сотни километров, вышли из-под контроля своего командующего.

    В это время немецкое командование вывело итальянский корпус из состава 11-й армии и передало его бронетанковому корпусу 1-й танковой группы фон Клейста, двигавшемуся к переправам через Днепр между Запорожьем и Днепропетровском. Итальянцы, боровшиеся с дорожными невзгодами, не смогли участвовать в этой операции. Тогда Клейст приказал корпусу прибыть 29 августа 1941 года на Днепр и сменить немецкие части гарнизонной службы, освободив их для выполнения активных задач.

    Только 3 августа основные силы 3 итальянских дивизий, наконец, вышли к Днепру и заняли оборонительный сектор в 150 км. Они еще не участвовали в боях, но уже выглядели потрепанными. Пехотинцы «Торино» прошли пешком 750 км и выглядели хуже всех. Такой же путь проделали нагруженные до предела мулы. Автомобильный парк после езды по размытым дорогам понес значительный ущерб.

    В это время Гитлер пригласил Муссолини на Восточный фронт. Муссолини прибыл в сопровождении начальника Генерального штаба Каваллеро, начальника кабинета министерства иностранных дел Анфузо и посла в Берлине Альфьери.

    Гитлер и Муссолини направились на перекресток дорог в 18 км от Умани, где был назначен смотр итальянским частям, двигавшимся на фронт. Муссолини стоял в открытой машине рядом с Гитлером, принимая парад проходящих частей. Муссолини считал, что настал его черед, и надеялся показать Гитлеру блестящую дивизию, полную боевого духа. Однако с трудом подготовленный спектакль не удался. На бортах проезжавших грузовиков были ясно видны плохо закрашенные надписи фамилий бывших владельцев: «Пиво Перрони», «Братья Гондрад» и т. д. Мотоциклисты-берсальеры, с петушиными хвостами на стальных шлемах, ехали по скользкой дороге, широко расставив ноги, что придавало им комичный вид. Немцы взирали на эту картину с мрачными и насупленными лицами. Они никак не реагировали на восхищенные возгласы итальянских коллег, будучи убеждены, что эти чернявые солдатики разбегутся при первом же выстреле.

    Визит Муссолини не оказал заметного влияния на судьбу солдат экспедиционного корпуса, продолжавших месить грязь на осенних дорогах Украины. К середине сентября итальянские дивизии сосредоточились у Днепропетровского плацдарма, где силы 7-й немецкой армии, натолкнувшись на сопротивление, были остановлены. Командующий 1-й танковой группой фон Клейст приказал бронетанковым дивизиям форсировать Днепр у Кременчуга и, двинувшись на север, окружить советские войска, которые прикрывали путь на Полтаву. Итальянцы были введены в действие, когда советские дивизии уже начали отход. Части корпуса провели несколько операций местного значения: за период активных боевых действий с 22 сентября по 1 октября итальянский корпус потерял 87 человек убитыми и 190 ранеными.

    Бой у Петриковки, в котором участвовали преимущественно итальянские части, вошел в историю корпуса как его первая самостоятельная операция. Муссолини направил своим войскам поздравление. В свою очередь Гитлер поздравил Муссолини. При этом его послание содержало намек на подсобную роль итальянцев: «Удар Клейста для создания плацдарма у Днепропетровска дал возможность также и вашим дивизиям с успехом провести собственную боевую операцию». Приказ командующего корпусом Мессе отличался пышностью и риторическими оборотами, характерными для фашистского стиля: «С гордостью командующего, — писал он, — я выражаю восхищение в связи с тем, что экспедиционный корпус показал несокрушимое единство, энергию и волю, полное сознание, что он представляет за рубежом страну, идущую к великому будущему». Однако официальные восторги явно не соответствовали масштабам проведенной операции и положению корпуса.

    В тот период перед ним нависла реальная угроза окончательно превратиться в тыловую часть. 2 октября 1941 года Гитлер обратился к войскам действующей армии с приказом о начале наступления по всему фронту для нанесения Красной Армии сокрушительного удара. 8 октября 1-я танковая группа фон Клейста получила приказ двигаться на Сталино, Таганрог и Ростов. Итальянский корпус должен был прикрывать левый фланг армии, двигаясь по Донбассу в направлении Павлоград — Сталино. Однако темпы продвижения, которые намечались для КСИР, были для него явно непосильными. «С самого начала, — писал генерал Мессе, — немцы показали, что они не желают понять реальные возможности нашего корпуса. Название „моторизованные“ означало лишь, что пехота этих дивизий обучена передвижению на автомашинах, но она не имела автотранспорта. Специальные соединения, как их называли до войны, на деле не обладали достаточным количеством автомашин и обозначались как „автоперевозимые“; это была одна из гениальных находок преувеличения нашей пропаганды. Я всячески убеждал немцев зачеркнуть на их картах колесики на условных знаках наших дивизий»[2].

    Хотя Мессе и стремился показать, что в возникших недоразумениях повинны непонятливые немцы, даже из его слов ясно, что большую часть ответственности несет итальянский генеральный штаб, механизировавший свои дивизии на бумаге. Как бы там ни было, но задача, поставленная перед корпусом, оказалась ему не по плечу. Мессе направил фон Клейсту протестующее письмо, где указал свой собственный план движения дивизий, наметив рубежом реку Донец. Немецкое командование заметило, что итальянский корпус является частью германской армии и поэтому «обязан подчиняться приказам вышестоящих штабов, так же как любой корпус вермахта».

    Результатом этой перепалки было ограничение задач итальянского корпуса. Двигаясь в заданном направлении, он далеко отстал от немецких дивизий. До самого Сталино (ныне Донецк. — Примеч. авт.) корпус двигался, растянувшись в длинную колонну, почти без боев. Достаточно сказать, что свои первые потери, исчисляемые несколькими солдатами, дивизия «Челере» понесла только в боях под Сталино.

    После того, как 1-я германская танковая группа Клейста заняла Сталино, итальянский корпус получил указание двигаться по направлению Горловка — Никитовка — Трудовая. В Никитовке и Горловке итальянские дивизии столкнулись с сопротивлением арьергардов Красной Армии и партизанских отрядов. В Никитовке один итальянский полк даже попал в окружение, потеряв на несколько дней связь с основными силами. Итальянский корпус понес относительно большие потери — около 150 человек убитыми и 700 ранеными. Можно было думать, что период беспрепятственного продвижения вперед подходил к концу. Очередной приказ командования немецкой 1-й танковой группы — продвинуться вперед до Городища для восстановления контакта с выдвинувшимся 17-м немецким корпусом — итальянцами выполнен не был.

    Так или иначе, но итальянский корпус окончательно остановился 14 ноября, ограничившись занятием населенного пункта Хацапетовка. Мессе отдал приказ корпусу приступить к фортификационным работам и готовиться к зимовке. Новые усилия генерала фон Клейста заставить Мессе двинуться вперед, до станции Дебальцево, чтобы выпрямить линию фронта и укрепить связь с 17-м корпусом вермахта, ни к чему не привели.

    В известной мере упрямство Мессе было вызвано объективными трудностями, о которых он так много писал. К этому времени дивизии КСИР прошли в среднем по 1300 км: из них 1000 км — догоняя немецкие войска от румынской границы до Днепра и 300 км — по Донбассу. Длительное продвижение по Украине и первые бои подтвердили, что материальная часть итальянского корпуса уступает немецкой. Пулеметы «Бреда M1930» и винтовки «Кариано М1938» засорялись и требовали непрерывной чистки. Гранаты ОТО, «Бреда» и SRCM 35-й модели, помимо небольшой боевой мощи, попадая на мягкую почву, в грязь и снег, как правило, не взрывались. Пистолетов-пулеметов «Беретта M1938» и 20-мм противотанковых ружей «Солотурн S-18/100» в войсках было совершенно недостаточно. Артиллерия, особенно противотанковая, была слишком малого калибра. Во время пробных стрельб по подбитому советскому танку Т-34 снаряды 47-мм итальянских пушек модели «47/32» лишь оставляли на броне небольшие вмятины или рикошетили и с громким воем уходили в небо.

    Особенно плачевно обстояли дела с автопарком. Подвеска грузовиков совершенно не выдерживала тряски по российским грунтовым дорогам. Покрышки не имели достаточного сцепления с грунтом, и даже после небольшого дождя автоколонны начинали буксовать. Открытые кабины заставляли итальянских водителей задыхаться от пыли летом и мерзнуть зимой. Пестрота марок реквизированных машин крайне затрудняла их ремонт. Мотоциклы берсальерских батальонов значительную часть пути проделали на телегах и в кузовах грузовиков, так как распутица сделала их применение невозможным.

    В то же время солдаты 52-й дивизии «Торино», значившейся в немецких документах моторизованной, прошли от румынской границы почти 1300 км пешком. Это вызвало у участников похода ассоциации с картинами средневековых войн, когда, отправляясь на войну, конные немецкие рыцари окружали себя пехотой, набранной среди своих вассалов.

    Итальянский корпус, не участвуя в серьезных боях, столкнулся с трудностями, которые превосходили все предполагающиеся при его отправке. Причины этого заключались как в общих недостатках итальянской армии, так и в том, что немецкое командование, без всякого энтузиазма согласившееся на сотрудничество с войсками своего союзника, выделяло ему снабжение в последнюю очередь. Жалобы итальянского руководства на злую волю германского командования были обоснованны лишь частично: немецкая армия в эти месяцы сама испытывала острый недостаток в некоторых видах снабжения, в частности горючего.

    Уже в первые месяцы войны у итальянских солдат и офицеров появились серьезные сомнения в том, что речь идет об увеселительной прогулке, которую обещала им фашистская пропаганда.

    Наступление зимы осложнило положение итальянского экспедиционного корпуса. Правда, итальянские дивизии расположились в местности, где имелось достаточно помещений для расквартирования. Итальянское интендантство разместило заказы в Румынии на изготовление меховых полушубков и теплого белья. Однако русские морозы доставили много неприятностей итальянским солдатам в эту первую зиму.

    Заказанное в Румынии теплое обмундирование начало поступать на фронт только после 15 декабря, причем оно выдавалось лишь офицерам и часовым для несения караульной службы. Большая часть солдат продолжала ходить в широких и коротких шинелях, совершенно не приспособленных к морозной погоде. Наиболее уязвимым местом обмундирования была обувь. Армейские ботинки, подбитые согласно требованиям итальянского устава 72 гвоздями, на морозе моментально обледеневали и сжимали ноги ледяными тисками. Между гвоздями набивался снег, что заставляло солдат поминутно заниматься эквилибристикой. Это вызывало насмешки деревенских жителей и недовольство итальянских офицеров.

    Ботинки национальной армии, эффективные в гористой местности, не выдерживали конкуренции с немецкими сапогами и тем более с русскими валенками. Упоминание о русских валенках является обязательным элементом всех воспоминаний участников войны. Историк Валори подробно описывает, что такое валенки, и под конец меланхолически замечает: «Это непревзойденная обувь, теплая и удобная… Если бы эта обувь была распространена среди наших войск, скольких обморожений можно было бы избежать».

    Начиная с ноября тон показаний итальянских пленных, захваченных советскими войсками, заметно изменился: в протоколах допроса невозможно найти оптимистических высказываний о судьбе войны, совершенно исчезли нотки превосходства, которые поначалу проскальзывали в ответах офицеров.

    Пропали заявления о высоких боевых качествах корпуса. Зато участились похвалы в адрес Красной Армии, ее вооружения и снаряжения ее солдат. Основным объяснением упадка боевого духа было нежелание солдат воевать за чуждые и непонятные им цели. «Когда итальянский солдат знает, за что он воюет, — говорил берсальер 3-го полка дивизии „Челере“, — он воюет неплохо, как это было во времена Гарибальди. В этой же войне солдаты не только не знают, за что они воюют, но они не желали и не желают этой войны. Поэтому они только и думают о том, как бы вернуться домой». Все без исключения пленные говорили об упадке дисциплины в своих частях, причем большинство выражало недовольство своими офицерами, которые плохо подготовлены тактически и слабо занимаются с солдатами. Многие жаловались на питание, и особенно на недостаток зимнего обмундирования.

    Первые неудачи немецкой армии осенью 1941 года, слухи, которые просачивались к солдатам, играли важную роль в упадке настроения. «Официальных сообщений о том, что немцы оставили Ростов, не было, — говорил в декабре пленный младший лейтенант из дивизии „Челере“. — Однако среди офицеров и солдат ходят слухи, что немцы под Ростовом потерпели поражение и отошли. Ходят также слухи о поражении немцев под Москвой. Эти слухи оказывают огромное воздействие. Мы все более начинаем понимать, что эта война для нас бесперспективна».

    Пленные охотно заявляли о враждебности или равнодушии к фашизму, связывая это с отрицательным отношением к войне. «Я ничего не понимаю в политике, но я решительно против войны, говорил солдат 80-го полка дивизии „Торино“. — Ничего она нам не принесла и не принесет. Пусть воюют немцы. Меня заставили пойти на войну, но ничего хорошего я в ней не вижу. Я не за Муссолини и не против него. Если без его падения война не может кончиться, пусть он падет, лишь бы прекратилась война. Разговоров о победе у нас почти не слышно. Раз мы нигде не побеждаем, как мы победим здесь?»[3]

    Упадок боевого духа коснулся не только армейских частей, но распространился также и на чернорубашечников, которых Муссолини считал наиболее крепким ядром итальянской армии. «Солдаты открыто выражают недовольство войной, плохим питанием и недостатком обмундирования, — говорил лейтенант легиона „Тальяменто“, взятый в плен в декабре 1941 года. — До этого наш батальон в боях не участвовал и не имел больших потерь. Однако солдаты панически боятся партизан. Ходит слух, что в районе Сталино действует отряд в 2 тыс. человек».

    Другой офицер из того же легиона «Тальяменто» жаловался на плохое настроение солдат, которые мерзнут и голодают. Солдаты открыто читают советские листовки и совершенно определенно ждут окончания войны. Основная причина столкновений с немцами, по его словам, это соперничество при захвате продовольствия. Немецкие коменданты стремятся все прибрать к рукам, ничего не оставляя союзникам. Офицер сообщил также, что ему известно пять случаев перехода итальянских солдат на сторону русских за последний месяц.

    Появление дезертиров и перебежчиков служило одним из важных показателей ухудшения морального состояния итальянских войск. В своих мемуарах маршал Мессе категорически утверждал: «За все время существования экспедиционного корпуса в нем не наблюдалось ни одного случая дезертирства». Однако материалы штабов советских соединений, действовавших против итальянского корпуса, опровергают заявление итальянского командующего и подтверждают слова офицера из легиона «Тальяменто».

    Уже в осенние месяцы 1941 года в расположение советских войск стали попадать дезертиры и перебежчики. Один из таких солдат говорил во время допроса: «Я знаю, что из моей дивизии дезертировало несколько человек, — они скрываются у русских женщин в городе Орджоникидзе. Я знаю такие случаи, когда за дезертирство расстреливали. В моей батарее были ребята, готовые каждую минуту бросить оружие».

    Случаи дезертирства и добровольной сдачи в плен пока были еще исключением. Да и трудно было дезертировать, находясь за тысячи километров от родины, в чужой стране. Кроме того, фашистская пропаганда убеждала итальянцев, что все попадающие в руки Красной Армии солдаты противника подвергались пыткам и расстреливались. Солдаты видели, как обращаются немцы с советскими военнопленными, и думали, что Красная Армия будет платить той же монетой. И если все же находились в таких условиях люди, предпочитавшие окончить войну дезертирством, то это говорило о серьезных явлениях в дивизиях, посланных Муссолини на Восточный фронт.

    Существует мнение, что показаниям военнопленных нельзя доверять, поскольку положение заставляет их говорить то, что может благоприятно повлиять на их судьбу. В данном случае имеется возможность сравнить показания итальянских военнопленных с показаниями немецких солдат, захваченных в тот же период. Это солдаты 97, 98-й и 111-й немецких дивизий, которые были расположены рядом с итальянским корпусом.

    Показания немецких солдат и офицеров подтверждали сведения об ухудшении отношений между немецкой армией и войсками союзников. Один солдат 97-й немецкой дивизии говорил: «Старая немецкая пословица гласит: сохрани нас бог от друзей наших, а с врагами мы как-нибудь сами справимся. Первая половина поговорки относится к нашим союзникам. Мы смеемся при виде итальянцев. Как солдаты они никуда не годятся, скорее это пушечное мясо. Нам запрещено вступать с ними в близкие отношения. В начале войны мы еще держались вместе, но теперь этого уже нет. С помощью этих союзников мы войны не выиграем, а проиграть ее и сами сумеем». Другой солдат из 111-й дивизии пояснял: «С этими союзниками одни мучения. Только напакостят, а мы должны поправлять их дела. И в самом деле, зачем им драться, — у них нет для этого никаких причин»[4].

    В документах штабов советских войск указывалось на две основные группы причин, объясняющих это положение. Во-первых, осознание итальянцами бесцельности войны. В сводке о политико-моральном состоянии итальянских дивизий говорилось: «Итальянский народ не питает враждебных чувств к народам Советского Союза. Большинство солдат и часть офицеров итальянской армии считают, что эта война не нужна Италии». И далее: «Несмотря на пышные проводы в Италии и громкие речи, уже тогда значительная часть солдат и некоторые офицеры считали, что Италии нет никакого смысла воевать против Советского Союза. После перенесенных потерь и затяжки войны ее бессмысленность стала особенно очевидной».

    Вторая группа причин — лишения, связанные с наступлением осени и зимы.

    В качестве одного из показателей антивоенных настроений итальянских солдат и офицеров указывалось, что они охотно обращались к своим товарищам с призывом сдаваться в плен. В зимний период 1941/1942 года штаб Юго-Западного фронта издал большое количество листовок, подписанных итальянскими военнопленными. Среди них фигурируют такие, как «Обращение 64 пленных итальянских солдат и офицеров», «Обращение 7 итальянских офицеров» и т. д. Из попадавших в плен в то время солдат многие имели при себе листовки или своими ответами показывали, что они их читали, несмотря на строгое запрещение.

    Первые морозы угнетающе подействовали и на офицеров экспедиционного корпуса, в том числе и на тех, кто пустился в поход по собственной воле. Проведя 3 месяца на советском фронте и получив право на нашивки за участие в Восточной кампании, некоторые из них решили, что могут убраться восвояси. Один из унтер-офицеров 80-го полка «Рома» дивизии «Пасубио» рассказывал: «За последнее время у нас произошли изменения в командном составе. Большинство прежних командиров отправились в Италию по болезни и по другим неизвестным мне причинам. Уехал в Италию и командир полка полковник Кьяромонти. У него что-то случилось с глазами…»

    Недомогание командира 80-го полка Кьяромонти, как и некоторых других, не оказалось слишком серьезным. Возвратившись в Италию, он благополучно дослужился до генеральского чина. Выйдя в отставку, Кьяромонти поселился в родной Сицилии и через двадцать лет после окончания войны выступил с рассказами о своих подвигах на полях Украины. Повествуя о бое под Никитовкой, где 4 тысячи итальянцев под его командованием якобы успешно противостояли атакам 20 тысяч русских, он описывал действия молодого пулеметчика, тоже сицилийца, не называя, правда, его фамилии. По словам Кьяромонти, этот пулеметчик был дважды ранен и оставался в строю. В третий раз осколок снаряда начисто оторвал ему правую руку выше локтя. Однако, зажав спуск челюстями, пулеметчик продолжал вести огонь до тех пор, пока от вибрации оружия у него не вылетели все зубы. «Я лично собирал эти прекрасные белые зубы молодого южанина, рассыпанные вокруг треножника на снегу», — патетически закончил свое повествование генерал в отставке.

    У бывшего командира 80-го полка «Рома» было достаточно времени для того, чтобы на досуге составить описание своих подвигов, пусть даже и не всегда укладывающихся в рамки правдоподобия. Этого времени не было у командира 3-го берсальерского полка полковника Каретто, погибшего в донских степях. Однако остались письма полковника, которые рисуют картину, гораздо более реалистическую, чем это делает его сицилийский коллега. Кадровый военный с хорошим образованием, Каретто, уже будучи в чине полковника, отказался вступить в фашистскую партию, хотя это и грозило ему осложнениями по службе. Он часто писал своей семье, подробно и откровенно — в рамках, дозволенных цензурой, — рассказывая о своих впечатлениях. Его письма хорошо иллюстрируют первую фазу действий экспедиционного корпуса.

    «Между двумя реками — Бугом и Днепром, — писал полковник Каретто 17 августа, — нам не пришлось сражаться: немцы все сделали за нас. Полк движется вперед, но скольких усилий стоит сохранить дисциплину и заставлять уважать чужую собственность! К сожалению, не все находятся на высоте положения, и не все понимают это так, как я…»

    Полк, которым командовал Каретто, первым отличился в боях, освободив под Никитовкой авангард, попавший в окружение. Командир полка был награжден военной медалью. Однако тон его писем продолжал оставаться пессимистичным. «Мы еще держимся, в отличие от других, которые, выражаясь военным языком „отметились“ и уехали или собираются уехать домой».

    Впрочем, как вскоре выяснилось, офицеры берсальерского полка также оказались подверженными общему настроению. Сообщая, что недавно полк посетили немецкие генералы во главе с фон Клейстом, Каретто писал жене 16 января 1942 года: «Вообще немецкие генералы появляются здесь чаще, чем наши. У нас царит нечто вроде повального бегства: кто уезжает из-за обморожений, кто из-за болезни живота, кто по семейным обстоятельствам и т. д. Если и дальше так пойдет дело, то через 3 месяца в полку останусь я, еще несколько человек, полковое знамя и павшие в боях, которых не так уж мало».

    Награждение полка, которым командовал Каретто, золотой медалью вызвало у него гордость за своих солдат. Однако его возмущало преувеличение фашистской пропаганды: «Вчера у нас был журналист из „Коррьере делла Сера“. Вообще в корреспонденциях о 3-м полке недостатка не ощущается. Почти все газеты „воспевают“ наши подвиги. Сколько риторики и сколько вранья! Ах, если бы можно было сказать правду!!! Полк от этого не пострадал бы, но зато другим пришлось бы плохо». Полковник Каретто писал о том, как скучает по дому, и строил планы тихой семейной жизни после войны. Однако он не стал искать предлога для «легального дезертирства» с фронта. Каретто погиб летом 1942 года на высоте 197, у берега Дона.

    В середине ноября генерал Мессе решил выпрямить линии расположения своих дивизий, для чего необходимо было занять станцию Хацапетовку на линии Дебальцево — Малая Орловка. Операция была поручена итальянским частям. Во главе передовой колонны шел известный нам полковник Кьяромонти. Подойдя к станции Трудовая 7 декабря 1941 года, Кьяромонти обнаружил, что силы русских превосходят его колонну, и решил отойти обратно, к Никитовке. Здесь он попал в окружение. Шесть дней части, которыми командовал Кьяромонти, провели в осаде. С первых же дней он стал просить помощи у немцев, а не у собственного командования. Однако отчаянные призывы остались без ответа: немцы не двинулись со своих позиций.

    Лишь 13 декабря, когда к Никитовке подошли итальянские полки, в том числе берсальерский полк Каретто, сильно поредевшей колонне Кьяромонти удалось уйти из Никитовки. Дивизия «Торино» понесла в этом бою серьезные потери — из ее состава выбыло почти полторы тысячи человек. Был убит заместитель командира дивизии генерал де Каролис, неосмотрительно выскочивший из убежища во время артиллерийской перестрелки.

    Неудачный поход на Хацапетовку, проведенный Мессе без санкции немецкого командования, вызвал недовольство фон Клейста. Видимо, для этого были основания. Во всяком случае, приказы итальянского командования о проведении операции, попавшие в руки советских войск, говорят о том, что она была весьма плохо подготовлена. Анализируя эти документы, офицеры штаба 18-й армии отмечали в оперативной разработке серьезные упущения. Главными из них они считали отсутствие сведений о противнике и недостаточно четко поставленную задачу, что придавало действиям итальянского авангарда характер импровизации и послужило источником серьезных неприятностей для частей, выполнявших операцию.

    «Рождественский бой» начался двумя неделями позже. Едва забрезжил рассвет после рождественской ночи, как на передовые позиции итальянцев обрушилась атака советской пехоты. Удар пришелся по частям дивизии «Челере» и чернорубашечникам легиона «Тальяменто». Это был первый серьезный оборонительный бой экспедиционного корпуса. Нельзя сказать, что удар был полной неожиданностью для итальянского командования. Один из офицеров легиона «Тальяменто» во время допроса говорил о том, что 18 декабря командир батальона предупреждал командиров рот о готовящемся наступлении. В числе трофейных документов, попавших в руки советского командования, оказалась запись телефонограммы, переданной из штаба дивизии «Челере» 23 декабря 1941 года, то есть накануне атаки: «Штаб дивизии „Челере“ предупреждает о готовящемся в ближайшее время наступлении противника на нашем направлении. Усильте наблюдение и ускорьте строительство оборонительных сооружений».

    Однако никаких серьезных мер предосторожности принято не было. Передовые части в первый же день в панике бежали или, оказавшись в окружении, сдавались в плен. Чернорубашечники из легиона «Тальяменто», впервые попавшие на передовую, оказались наименее стойкими. Передовая рота, находившаяся в деревне Новая Орловка, не успев отступить, сдалась в плен, а остальные поспешно откатились назад. За несколько часов советские части заняли 3 населенных пункта.

    К новому году итальянский корпус вернулся на прежние позиции, и официально его престиж был восстановлен. Муссолини, которого первые известия об отступлении привели в бешенство, сменил гнев на милость и даже послал Мессе поздравительную телеграмму.

    Тревожное настроение, охватившее итальянского командующего, все более нарастало. Вслед за операцией местного значения в итальянском секторе Красная Армия нанесла сильный удар по немецким войскам на Изюм-Барвенковском направлении. Это наступление, проходившее в непосредственной близости от итальянского корпуса, заставило Мессе строить самые пессимистические предположения. По его приказу штаб занялся вопросом о том, как следует поступать в случае продолжения наступления советских войск. Учитывая трудности, связанные с наступлениями в зимних условиях, Мессе решил, что если операция затронет итальянский сектор, то следует создать круговую оборону и ожидать помощи извне. Прекращение наступления советских войск не дало возможности Мессе испытать реальность его плана.

    На итальянском секторе после декабрьского боя наступило затишье. Однако общий ход событий заставлял итальянского командующего дать весьма неутешительные прогнозы. Говоря о «поразительном зимнем возрождении русских», он следующим образом обобщал свои впечатления в докладной записке: «Зимнее наступление русских привело к значительным, хотя и не решающим, результатам. Оно показало в первую очередь неугасимую материальную и духовную жизненность армии, которую немцы считали окончательно разбитой в ходе летне-осенней кампании. Секрет этой чудесной способности к возрождению следует искать в несомненных организационных способностях командования, которое осуществляло руководство войной энергично, последовательно и строго реалистично во всех ситуациях, всегда, оценивая ее ход с большой широтой взглядов; в решительности, с которой руководство оказалось способным вести сражения, пресекать все признаки слабости и контролировать самые трагические события; в огромных материальных и людских ресурсах страны; в превосходной способности людей переносить самые тяжелые испытания, не теряя веры и дисциплины. Последняя — характерная черта, кроме особого физического и духовного склада русского народа, явилась плодом постоянной заботы и пропаганды в рядах русской армии»[5].

    Длительное затишье позволило потрепанному корпусу несколько привести себя в порядок. Из Италии прибыло новое пополнение. Лыжный батальон «Червино» («Monte Chervino»), специально подготовленный для действий зимой, был поистине лучшим, что могла дать итальянская армия. Он состоял из альпийских стрелков, прошедших специальную тренировку. Обмундирование, и особенно утепленные лыжные ботинки, которыми его снабдили, служили предметом зависти не только итальянских солдат, но и немцев. «Альпийцы быстро приспособились к условиям России, — писал Валори. — Они сумели максимально использовать местные ресурсы для того, чтобы улучшить паек, выдаваемый интендантством. Даже советские кошки не избегали этой участи: этих домашних хищников ловили при помощи всяких хитростей, и они приятно разнообразили обычный стол. Один из альпийских стрелков по фамилии Каччьалупи (что значит охотник на волков. — Примеч. авт.) был даже переименован в Каччьагатти (кошачий охотник) за свое умение охотиться на этих животных».

    Конец зимних холодов и приближение обещанного летнего наступления немцев несколько приободрили итальянского главнокомандующего. 4 мая 1942 года Мессе послал в Рим отчет, в котором отказывался от попыток добиться замены итальянских дивизий немецкими.

    В конце мая Мессе был вызван для доклада в Рим. Он повез с собой обширную докладную записку, в которой говорилось: «После окончания летне-осенней кампании, по моему мнению, 3 дивизии итальянского экспедиционного корпуса должны быть отозваны на родину. Считаю, что они или, во всяком случае, масса ветеранов, которые их составляют, не в силах перенести вторую зимнюю кампанию». Лишь попав на прием к начальнику Генерального штаба, Мессе узнал о новых «исторических решениях» дуче. Эти решения вызвали у него чувство глубокой обиды: Муссолини намеревался отправить на Восточный фронт целую армию, но не Мессе должен был стать ее главнокомандующим. Разумеется, немцы знали об этом, и только сам Мессе пребывал в неведении до последнего момента.

    С конца весны 1942 года экспедиционный корпус итальянской армии стал последовательно получать подкрепления из метрополии. Кроме вышеупомянутого батальона альпийских стрелков «Монте Червино», прибывшего в течение мая — июня 1942 года, структурной перестройке была подвергнута 3-я механизированная дивизия кавалерии «Челере». Оба конных полка («Savoia Cavalleria», «Lancieri di Novara») были сведены в отдельную кавалерийскую группу под командованием полковника Джулиано Барбо. Именно это сводное соединение в мае 1942 года участвовало в боях с войсками Юго-Западного фронта, которые безуспешно пытались нанести немецким войскам поражение в районе Харькова. 3-я кавалерийская дивизия, ставшая в начале лета полностью механизированной, дополнительно получила 6-й полк берсальеров и артиллерию особой мощности корпусного подчинения.

    Экспедиционная армия

    В начале 1942 года Гитлер был крайне заинтересован в итальянских войсках. О причинах подобного интереса позднее рассказывал сам Муссолини во время их свидания в Зальцбурге, состоявшегося в апреле 1942 года. «Во время встречи в Зальцбурге, — говорил Муссолини, выступая на заседании совета министров, — Гитлер признался мне, что прошедшая зима была ужасной для Германии, и она чудом избежала катастрофы… Германское верховное командование пало жертвой нервного кризиса. Большая часть генералов под воздействием русского климата сначала потеряла здоровье, а потом голову и впало в полную моральную и физическую прострацию. Официально немцы сообщают о 260 тысячах убитых. Гитлер мне говорил, что в действительности их вдвое больше, кроме того, более миллиона раненых и обмороженных. Нет ни одной немецкой семьи, в которой не было бы убитых или раненых. Холод превосходил все предсказания и достигал 52° ниже нуля… Столь низкая температура вызвала ужасные явления, такие как потеря пальцев, носов, ушей и век, которые падали на землю как сухие листья, вызывая у солдат панику. У танков лопались радиаторы, и целые бронедивизии исчезали за одну ночь или сокращались до нескольких машин».

    Главную новость Муссолини приберег на конец своей речи: «Я могу сообщить Вам, — сказал он, — что итальянский корпус в России будет усилен еще 6 дивизиями и достигнет численности 300 тысяч человек. На восток будут посланы 3 пехотные и 3 альпийские дивизии плюс 18 батальонов чернорубашечников. Для того чтобы попасть на фронт, нашим солдатам придется проделать 3200 км по железной дороге. Я договорился с Гитлером, что переброска будет проведена через Германию, с целью показать немецкому народу, насколько значительно итальянское участие в войне. Гитлер обещал мне, что, когда итальянские силы увеличатся до масштабов армии, им будут предложены такие цели, которые привлекут внимание всего мира».

    Гитлер действительно был заинтересован в получении возможно большего числа войск сателлитов для советско-германского фронта. Однако уверенность министра иностранных дел Италии Чиано, что переговоры между генеральными штабами пройдут гладко, не подтвердилась. Итальянский генеральный штаб пытался выторговать максимум немецкого снаряжения для новых дивизий. Особенно настойчиво он просил снабдить их противотанковыми средствами и автотранспортом.

    Итальянское командование теперь знало боевую мощь русских танков. Для изучения их боевых качеств в Германию ездила специальная комиссия. После ее возвращения генерал Каваллеро сделал в своем дневнике невеселую запись: «Наши специалисты, посланные в Германию, сообщают о превосходных качествах русского танка Т-34. Мы готовим к выпуску Р40, скорость которого еле достигает 40 км/час, в то время как у русского она равна 56». Танк Р40, о котором упоминал Каваллеро, так и не был запущен в серию до капитуляции Италии в 1943 году. Для усиления армии, посылаемой на Восток, генеральный штаб смог собрать всего несколько десятков трехтонных танкеток L3, которые давно уже стали объектом солдатских шуток.

    По сравнению с 1941 годом положение с противотанковым оружием не улучшилось. Когда Муссолини вызвал к себе Каваллеро на доклад о состоянии вооружения армии, то в представленной сводке указывалось, что итальянская промышленность способна производить в месяц 280 орудий. Однако в ходе беседы Каваллеро пришлось признать, что эта мощность — теоретическая и тут же, в присутствии Муссолини, он исправил карандашом цифру 280 на 160. «Такие скидки делают только спекулянты на черном рынке», — заметил по этому поводу Чиано. Муссолини был возмущен столь явной мистификацией, но успокоил себя следующей сентенцией: «Я убедился, что все они вруны. Только Скуэро (один из заместителей Каваллеро. — Примеч. авт.) — честный. Глупый, но честный». Немецкое командование не оправдало надежд итальянцев.

    В ответ на просьбу предоставить противотанковую и зенитную артиллерию Кейтель ответил 6 февраля 1942 года письмом, в котором сообщал: единственно, что может обещать немецкая сторона, — это железнодорожный транспорт. В утешение он напоминал, что германская армия сама испытывает трудности и «снаряжение немецких войск не может быть таким хорошим, как этого хотелось бы». Кейтель торопил итальянцев с подготовкой армии и настаивал, чтобы первый корпус был готов к 1 мая, а второй — к 1 июня 1942 года. 18-го числа того же месяца Каваллеро ответил согласием, но продолжал торговаться, выпрашивая у немцев хотя бы автомашины.

    Окончательные детали подготовки корпуса были согласованы во время поездки Каваллеро в Германию в начале мая. Он был принят Гитлером, от которого узнал, что итальянские войска займут на фронте сектор между венгерской и румынской армиями. Гитлер обещал также, что итальянская армия будет всегда использоваться как единое целое. Первое обещание Гитлера было в дальнейшем выполнено, второе оказалось пустым звуком: немецкие генералы по-прежнему продолжали распоряжаться итальянскими дивизиями по своему усмотрению.

    Итальянский историк Валори, осуждающий Муссолини за участие в войне против СССР из соображений военно-стратегического порядка, писал о том, что превращение итальянского корпуса в армию было крупной ошибкой. Он считал, что это не усилило, а лишь раздуло итальянское участие, но проблема заключалась не в количестве дивизий, а в их качестве, и поэтому вместо посылки новых контингентов следовало улучшить оснащение уже находившихся на фронте. А в 1942 году единственно, кто протестовал против планов увеличения итальянских контингентов, был генерал Мессе. В середине мая, когда подготовка армии шла полным ходом, он еще ничего не знал о том, что ему не придется командовать ею. Поэтому, прибыв в Рим в конце месяца, он сразу начал оспаривать целесообразность посылки новых дивизий. Опыт пребывания на фронте достаточно хорошо убедил его в этом. Впечатления Мессе от пребывания на Восточном фронте Чиано синтезировал следующим образом: «Как все, кто имел дело с немцами, он их ненавидит и считает, что единственный способ разговаривать с ними — это пинок в живот. Он говорит, что русская армия сильна и хорошо вооружена и что абсолютной утопией является надежда на крах Советов сверху. Немцы одержат летом успехи, и, может быть, серьезные, но решить ничего не смогут. Мессе не делает выводов, но и не скрывает вопросительных знаков, которых много и которые серьезны»[6].

    Мессе пришлось смириться с тем, что командующим теперь стал генерал Гарибольди, при упоминании о котором, по словам Чиано, у Мессе глаза наливались кровью. Не последнюю роль в смещении Мессе сыграл Каваллеро, считавший, что Мессе начинает расти слишком быстро. Новый командующий итальянскими силами на советско-германском фронте Гарибольди был одним из самых старых генералов итальянской армии. Он не отличался большими военными талантами, а Чиано называл его просто «глупым и старым». Флегматичный старик, носивший под массивным носом подкрашенные усики, очень почитал французский генеральный штаб, считал, что немецкий генеральный штаб тоже неплох, но чересчур увлекается, а в отношении русских он вообще сомневался, что они могут быть военными. «Мы о нем мало что можем сказать, — писал один из офицеров штаба Гарибольди, — так как его деятельность, так же как у конституционного монарха, ограничивалась риторическими приказами, речами, награждениями и представительскими обедами. Он очень заботился о том, чтобы его подчиненные носили все награды. Кампания в Северной Африке приучила его к почитанию представителей политической власти: перед отправкой в Россию он нанес визит молодому министру иностранных дел Чиано». Назначением Гарибольди был очень доволен Гитлер: по его сведениям, Гарибольди не отличался сильным характером и не был столь строптив, как Мессе. Это вполне устраивало немецкое командование.

    Новые итальянские дивизии экспедиционной армии (Armata Militare Italiana in Russia — ARMIR или A.R.M.I.R.) не смогли прибыть на Восточный фронт к началу летнего немецкого наступления, как просил Гитлер. Лишь в июне 1942 года была окончена подготовка дивизий, снятых с французской границы. Как пишет английский военный историк Дикин, это повлекло за собой серьезное ослабление военных позиций Италии на средиземноморском театре военных действий: Италия лишалась последних резервов в случае высадки англо-американских войск в Северной Африке или попытки открыть второй фронт в Южной Франции.

    Ядром новых контингентов служили 3 альпийские дивизии альпийского корпуса под командованием генерала Габриэле Наши: «Тридентина», «Юлия» и «Кунеэнзе». 2-й дивизией альпийских стрелков «Тридентина» командовал генерал Луиджи Ревербелли, 3-й дивизией «Юлия» — генерал Умберто Риккандо, 4-й дивизией «Кунеэнзе» — генерал Эмилио Баттисти. Дополнительно альпийскому корпусу первоначально была придана 156-я пехотная дивизия «Винченца» под командованием генерала Этельвадо Пасколини (Etelvado Pascolini). Альпийские части всегда считались в Италии наиболее надежными войсками. Их личный состав набирался из жителей Северной Италии, преимущественно горцев, которые переносили невзгоды военной жизни легче южан. Набор в альпийские батальоны производился по территориальному признаку, и в ротах и взводах служили не только соседи по деревне, но часто даже родственники. Это придавало подразделениям альпийцев внутреннюю спайку и служило преимуществом при действиях небольшими группами, как это бывало обычно в горной местности. Дивизии, как правило, принимали наименование областей, в которых они формировались.

    Вооружение альпийских дивизий было приспособлено для действий в горах. В них отсутствовала артиллерия крупных калибров, горные пушки перебрасывались во вьюках. Основной тягловой силой альпийских частей были мулы. Перед отправкой на фронт подразделения проходили усиленную тренировку в передвижении по равнине. Однако все были уверены, что конечная цель альпийского корпуса — Кавказские горы, поэтому горные стрелки взяли с собой веревки, клинья, альпенштоки и другое имущество. Как впоследствии писал один итальянский офицер, альпенштоки им очень пригодились… сшибать головы курам и уткам в украинских деревнях.

    Каждая альпийская дивизия состояла из двух трехбатальонных альпийских полков, альпийского артиллерийского полка и подразделений обеспечения. Например, 3-я альпийская дивизия «Юлия» состояла из 8-го и 9-го альпийских полков, 3-го артиллерийского альпийского полка, 3-го инженерного батальона, 207-го автотранспортного батальона, 415-й и 416-й рот карабинеров, 628,629, 633-го и 813-го полевых госпиталей (часть, равная нашему медсанбату. — Примеч. авт.).

    Вместе с альпийскими дивизиями на Восточный фронт отправился 2-й армейский корпус в составе дивизий «Равенна», «Коссерия» и «Сфорцеска». Корпусом командовал генерал Джованни Канджери. 2-й пехотной дивизией «Сфорцеска» командовал генерал Карло Пеллегрини, 3-й пехотной дивизией «Равенна» — генерал Эдуардо Неббиа, а позднее Франческо Дюпон, 5-й дивизией пехоты «Коссерия» — генерал Энрико Гаццале. Перед отправкой они были полностью укомплектованы личным составом, а для их вооружения было собрано все, что еще оставалось на армейских складах. Для несения тыловой службы к армейским пехотным и альпийским дивизиям была добавлена 156-я дивизия «Винченца» неполного состава, не имевшая тяжелого вооружения. Ее солдаты и офицеры были недавно призванные резервисты, многие из них — люди пожилого возраста, давно не служившие в армии. За мало воинственный вид эта дивизия была немедленно окрещена солдатами «дивизией оловянных солдатиков».

    В составе экспедиционных сил увеличивалось число батальонов чернорубашечников. Вместе с новыми дивизиями на фронт отправились 18 батальонов M.V.S.N.: в бригадах «3 января», «23 марта» и отдельными частями. Эти батальоны, как и легион «Тальяменто», действовавший в составе КСИР, принадлежали к так называемой Добровольческой милиции национальной безопасности. Добровольческая милиция была создана в начальный период фашистского движения. Позднее Муссолини сохранил ее в качестве своей личной гвардии и на предложение о ее ликвидации как-то энергично ответил: «Кто тронет милицию, получит свинец в живот!»

    Милиция представляла собой плохую копию итальянской армии, и последняя относилась к ней с презрением и ненавистью. Части милиции носили пышные названия, заимствованные из терминологии Древнего Рима, — «легионы», «крылья», «манипулы» и т. д., а офицеры — звания римских военачальников: «консул», «проконсул», «командир манипулы». Вооружение милиции было «облегченным» по сравнению с соответствующими частями пехоты. Зато батальоны чернорубашечников, которые назывались «штурмовыми», были хорошо снабжены автотранспортом.

    «Преданность идее» и «высокий боевой дух» должны были восполнить слабость вооружения. «К сожалению, этого боевого духа никому не дано было увидеть, — пишет в своих мемуарах заместитель начальника итальянского Генерального штаба генерал Дзанусси. — Он исчезал при первых же стычках с противником. Самые „преданные“ Муссолини фашисты быстро убедились, что на войне недостаточно кричать „дуче, дуче, дуче“ и маршировать гусиным шагом. Особо стоит сказать о „консулах“ и других офицерах этого войска. Это были отбросы армии, — те, кого обошли при присвоении звания, или карьеристы самого низкого пошиба. Кроме того, среди них имелись люди, сделавшие карьеру по самым невероятным причинам — благодаря личным связям, успехам в спорте или на поприще изящных искусств. Когда я с ними сталкивался, я каждый раз поражался смеси невежества и нахальства. Достойным их представителем был командующий милицией Гальбиати: в одном из своих выступлений он заявил, что задача чернорубашечников — „бороться с врагами, которые угрожают Италии со всех 365° горизонта“. Видимо, он решил, что для фашистов обычный горизонт слишком узок, и расширил его на 5°».

    К 1942 году батальоны чернорубашечников успели несколько утерять свое звание «избранной гвардии» фашистского режима. Если офицерские должности в них продолжали занимать ветераны партии и руководители местных фашистских организаций, жаждавшие получить медали за боевые заслуги, то для восполнения недостатка солдат-добровольцев пришлось прибегать к обычной мобилизации военнообязанных. Таким образом, среди фашистского воинства появились люди, приверженность режиму которых выражалась главным образом в ношении черной рубашки.

    Форму чернорубашечников носили также военнослужащие Хорватского итальянского легиона, имевшего общую численность 1211 человек (45 офицеров, 70 унтер-офицеров, 1108 рядовых и 108 лошадей). Легион состоял из двухротного пехотного батальона, артиллерийского дивизиона огневой поддержки и батареи ПТО. Машин там не было, но итальянское командование назвало эту часть Автотранспортируемый хорватский легион (Legione Croatia Autotransportable). Любовь к прогрессу не убьешь!

    Как уже говорилось, новая армия, в состав которой должен был влиться экспедиционный корпус, получила наименование Итальянской армии в России (сокращенно — АРМИР). В июле — августе началась переброска новых дивизий на фронт.

    В середине июля в готовившиеся к отправлению части прибыл циркуляр, обобщавший опыт боевых действий экспедиционного корпуса. В нем ничего не говорилось о русских танках, автоматах и катюшах. «Секретный циркуляр» повторял выдумки фашистской пропаганды о том, что русские не хотят сражаться и армия агонизирует. Правда, в нем содержался ряд советов о том, как себя вести, вроде следующего: «Зимой бывает очень холодно, настолько холодно, что русские спят не на кроватях, а предпочитают проводить ночь на печах. Вода плохого качества, и ее следует подвергать химической очистке». Особенно загадочным для офицеров был пункт о печах, поскольку они представляли их в виде небольшой плиты итальянского типа, абсолютно непригодной для спанья.

    К середине августа 1942 года большая часть итальянской армии прибыла в Донбасс. Повторилась история 1941 года: итальянским частям пришлось в пешем строю догонять быстро удалявшийся фронт. Опять, как летом 1941 года, мимо беспорядочно двигавшихся колонн итальянцев проезжали моторизованные союзники, вызывая зависть и раздражение альпийцев, непривычных к переходам по равнине. «Мы не видели пеших немцев, — пишет в своем дневнике лейтенант Францини. — Они проезжают мимо на автомашинах, взирая на нас с презрением и заставляя глотать тонны пыли. Иногда хочется продырявить им из винтовки покрышки, а то и головы. Когда кому-то из нас становится плохо, и мы просим его подсадить, они почти всегда делают вид, что не замечают».

    Высадка из эшелонов произошла на значительном удалении от итальянской базы в Миллерово, и части оказались без продовольствия. Консервы, выданные сухим пайком, скоро кончились, а немецкие коменданты отказывались снабжать проходившие части. Итальянские батальоны двигались по деревням, как саранча, отыскивая у населения продукты, которые не успели захватить немцы.

    Внимание к домашней птице со стороны солдат итальянской королевской армии было сразу отмечено населением. Прозвище «солдат-курка» прочно закрепилось за ними. Оно было связано не только с непривычным видом итальянских солдат в широких кургузых шинелях, из-под которых торчали ноги в обмотках, но и с усиленным истреблением пернатых.

    Относительно использования итальянской армии Гитлер писал следующее: «Ваша армия, дуче, моторизованная дивизия которой „Челере“ уже вступила в бой на Дону, будет расположена нами для отражения эвентуальных атак противника на флангах. Я бы хотел просить, дуче, вашего согласия на то, чтобы альпийские дивизии были использованы вместе с нашими горными и легкими дивизиями на Кавказе. Тем более что форсирование Кавказа приведет нас на территорию, которая не входит в сферу немецких интересов, и поэтому также по психологическим мотивам было бы важно, чтобы вместе с нами там были итальянские части, если возможно альпийский корпус, который более пригоден для этой цели. Вместо этого на Донском фронте я бы придал вашей армии и поставил под ее командование одну или две свежие дивизии, а затем бронетанковую дивизию в качестве резерва вашей армии. Считаю это уместным, поскольку можно ожидать вступления в бой русских бронетанковых сил, в борьбе с которыми наши дивизии постепенно стали настоящими специалистами. В общем, дуче, я с полной уверенностью считаю, что Россия уже через несколько недель потеряет свои наиболее важные источники снабжения нефтью, в то время как мы в ближайшее время окончательно ликвидируем наш постоянный голод в горючем».

    Итальянская армия в России, получившая порядковый номер 8, насчитывала в своем составе 7 тысяч офицеров и 229 тысяч солдат: 10 дивизий, 18 батальонов M.V.S.N. и Хорватский легион. Она имела на вооружении 2850 ручных и 1400 станковых пулеметов, 860 минометов, 380 47-мм пушек модели 47/32, 19 самоходных 47-мм орудий «Семовенте 47/32», 225 20-мм пушек типа «Бреда», 52 75-мм орудия модели «75/18» и 960 орудий разного калибра и типов. Танковые силы армии сводились к 55 легким танкам L6/40. Транспортные средства армии состояли из 25 тысяч лошадей и мулов, 16 7 00 автомашин, ИЗО тракторов.

    Бывший экспедиционный корпус в составе дивизий «Пасубио», «Торино» и «Челере» принял название 35-го армейского корпуса. 2-й армейский корпус составляли пехотные дивизии «Равенна», «Коссерия» и «Сфорцеска». Альпийский корпус также насчитывал 3 дивизии: «Тридентина», «Юлия» и «Кунеэнзе». Дивизия «Винченца» и бригады чернорубашечников действовали самостоятельно или придавались тому или иному корпусу.

    Операция «Малый Сатурн»

    (16–30 декабря 1942 года)

    Обстановка на ТВД

    К началу продвижения немецких армий к Дону на линии фронта находились лишь 3 дивизии, входившие ранее в экспедиционный корпус. Альпийский корпус в соответствии с пожеланиями Гитлера был нацелен на Кавказ, и уже началась переброска на юг дивизии «Кунеэнзе». Остальные соединения двигались к Донцу. Дивизия «Челере», вопреки обещаниям Гитлера, была изъята из-под итальянского контроля и включена в состав 6-й немецкой армии. Бывший командующий экспедиционным корпусом Мессе — теперь командир 35-го армейского корпуса, предпринимал различные маневры, чтобы не попасть под командование Гарибольди. Гарибольди, со своей стороны, начал реорганизацию армии, целью которой, по мнению сторонников Мессе, было раздробить испытанный в боях КСИР. Гарибольди был также озабочен вопросами субординации. «Не из личных соображений, а из интересов престижа итальянской армии, — писал он в Рим, — сообщаю, что меня ставят под командование немецкого генерала ниже меня по званию». Одновременно он сообщал, что итальянские дивизии вооружены и снаряжены гораздо хуже немецких.

    В июльско-августовском наступлении смогли принять участие дивизии 35-го корпуса и 2-я пехотная дивизия «Сфорцеска». Приказ о наступлении последовал после того, как немецкие войска, находившиеся на флангах итальянского сектора, уже «отшагали» далеко вперед. По замыслу немецкого командования, они должны были, продвигаясь между Донцом и Доном, взять в клещи находившиеся там советские войска. Однако наше командование вывело войска из-под удара, и когда итальянские дивизии двинулись вперед, выяснилось, что перед ними образовалась пустота.

    «Единственный бой, который нашим войскам пришлось выдержать, — писал историк Толлои, — произошел в Ивановке, где немецкие пикирующие бомбардировщики по ошибке разбомбили колонну наших берсальеров: повсюду немцы были первыми. Русские войска, находившиеся в излучине Дона, отошли, и в мешок, который немцы считали закрытым, попала только 8-я итальянская армия».

    Левое крыло немецких войск, входивших в группу армий «Б», было остановлено на Дону под Воронежем. Зато 6-я армия Паулюса, входившая, так же как и итальянская армия, в группу армий «А», заняла Серафимович и устремилась к Волге.

    Продолжавшая отставать от немецких бронетанковых дивизий итальянская армия была передана из группы армий «А» в группу армий «Б». Она должна была занять позиции вдоль Дона и прикрывать фланг немецкой армии, двигавшейся к Сталинграду. Исключением служила дивизия «Челере», которая до середины августа продолжала входить в состав 6-й немецкой армии. Вместе с ней она участвовала в боях за Серафимович, где первой из итальянских дивизий 30 июля испытала удар советских танковых частей. Дивизия была атакована 30 советскими танками и потеряла за день почти всю свою артиллерию. В боях у Серафимовича выбыли из строя 1700 человек — около трети личного состава соединения. 14 августа ее (дивизию) вывели на отдых, а затем возвратили в состав 8-й армии.

    Едва итальянские дивизии заняли отведенный им сектор, как 20 августа на расположение дивизии «Сфорцеска» с другой стороны Дона обрушился удар советских войск. Дивизия не выдержала, и ее части начали беспорядочно откатываться назад; 21 августа дивизия разделилась на две части и, по словам Валори, «практически выбыла из боя». 24 августа советские войска заняли станицу Чеботаревскую, открыв проход между итальянским 35-м и 18-м немецким корпусами. По словам Валори, это «поставило под угрозу судьбу всей итальянской армии».

    На место разбежавшейся дивизии командование армии спешно перебросило части дивизий «Челере» и «Равенны». Одновременно Мессе, командовавший 35-м корпусом, запросил помощи у соседнего 17-го немецкого корпуса. Немецкое командование выслало лишь небольшие заслоны, которые перехватывали итальянских солдат, покидавших поле боя. Одновременно оно направило на место происшествия фотографов, которые усердно снимали группы бегущих итальянцев. «Поскольку все мои обращения не дали результатов, — пишет Мессе, — я отдал приказ отступить и оставить долину реки Шушкан».

    Реакция немцев была быстрой и неожиданной. Офицер связи при 35-м корпусе потребовал пересмотреть приказ Мессе. Мессе ответил, что приказ уже одобрен итальянским руководством. Тогда через командование итальянской армии, в штаб Мессе прибыло распоряжение группы армий «Б», в котором говорилось: «Никто не имеет права отходить назад с занимаемых позиций; всякий, кто отдаст подобный приказ, подлежит самому суровому наказанию». Второй пункт гласил: все итальянские части, находившиеся в секторе дивизии «Сфорцеска», передаются под командование 17-го немецкого корпуса, «для того чтобы любой ценой прекратить отход этой дивизии».

    Для осуществления этого приказа в расположение «Сфорцески» прибыл генерал Блюментритт. Генерал Мараццани, командовавший дивизией, узнав, что Блюментритт ниже его по званию, отказался подчиниться. «В итальянской армии такого положения не может быть», — заявил он.

    Одновременно Мессе направил в штаб 8-й армии протест, который напоминал дипломатическую ноту великой державы, понесшей тяжкое оскорбление. «От имени живых и мертвых, — писал он, — как их командир, как прямой свидетель и как итальянец, я должен поднять гордый протест против инсинуаций о том, что отход частей был добровольным и что достаточно немецкого генерала, чтобы восстановить положение».

    Мессе требовал срочного свидания с Гарибольди для объяснения. Ответ Гарибольди был сух и саркастичен: «Учитывая обстановку, не следует вашему превосходительству оставлять командный пункт для свиданий. Сейчас важно победить». Мессе не удовлетворился этим и написал новое письмо, в котором требовал вычеркнуть из приказа группы армий, «который войдет в историю», слова «любой ценой прекратить отход дивизии „Сфорцеска“». Штаб группы армий «Б» ответил, что решение передать под контроль 17-го корпуса то, что еще оставалось от дивизии «Сфорцеска», было принято «на основании абсолютно объективных данных», а фраза, оскорбившая итальянского генерала, «соответствует немецкой военной терминологии».

    Случай с дивизией «Сфорцеска» окончательно испортил отношения между итальянскими генералами. Мессе стал писать рапорты с просьбой отозвать его с Восточного фронта, мотивируя это «духовным несогласием с командованием 8-й армии». В начале ноября его просьба была удовлетворена. Это произошло в период, когда наступление зимы грозило осложнениями для итальянских войск. Можно предположить, что желание избежать зимних трудностей сыграло не последнюю роль в настойчивом стремлении Мессе покинуть русский фронт.

    Защищая действия дивизии «Сфорцеска», Мессе стремился реабилитировать себя как командира и не очень считался с объективными фактами. За дни боев дивизия потеряла, по данным Мессе, 232 человека убитыми, 1005 ранеными и 924 пропавшими без вести. Высокий процент солдат, пропавших без вести, сам по себе свидетельствует о беспорядочном хаотичном отступлении.

    Поспешность отступления дивизии подтверждает большое количество трофеев, взятых советскими частями за два первых дня наступления: 79 тяжелых и 39 легких пулеметов, 13 орудий, 45 минометов, 4 вещевых и продовольственных склада, большое количество штабных документов и т. д. Для сравнения можно указать, что дивизия «Равенна», которая пришла на выручку «Сфорцеске», потеряла за это же время, по данным Мессе, 370 человек убитыми и ранеными и не имела ни одного пропавшего без вести.

    Что касается мнения немецкого командования, то после войны генерал Блюментритт, давая интервью английскому историку Лиделлу Гарту, сказал по поводу этого боя, что «один батальон русских обратил в бегство целую итальянскую дивизию». Выразительным был приговор солдат итальянской экспедиционной армии. Они окрестили «Сфорцеску» именем дивизии «Тикай». Украинское слово «тикай» в то время было достаточно хорошо известно итальянским солдатам и в переводе не нуждалось. Офицеры других дивизий решили не отдавать чести и не отвечать на приветствия офицеров «Сфорцески».

    Альпийские батальоны были выдвинуты в контратаку с целью восстановить положение. Это был их первый бой, и они должны были пойти вперед при поддержке немецких танков. Однако немцы сообщили, что танки еще не готовы. «Справимся сами», — сказал командир батальона. Вместо немецких в атаку пошли итальянские танки…

    К середине августа 1942 года итальянские танковые силы на советско-германском фронте были полностью реорганизованы. Танкетки L3 из состава бронекавалерийского подразделения «Сан Джоржио» заменили на фронте 67-м танковым берсальерским батальоном. Сама часть была сформирована 25 февраля 1942 года и имела в своем составе от 55 до 58 легких танков L6/40. Структурно батальон состоял из двух рот. В каждой роте было по пять взводов, из которых 5-й являлся резервным. На Восточный фронт была также направлена 13-я группа самоходных установок в составе 19 47-мм САУ «Semovente 47/32», так как танки L6/40 были вооружены только 20-мм пушками. Группа самоходных установок была сформирована на базе кавалерийского полка «Cavalleggeri di Alessandria». Эта техника по итальянским меркам являлась достаточно современной и успешно использовалась в Северной Африке, однако для боев с частями Красной Армии ни по своему вооружению, ни по своей бронезащищенности она совершенно не годилась. Вскоре после начала атаки легкие L6/40 и «Semovente 47/32» были перебиты из противотанковых ружей. Альпийцы откатились назад, потеряв до сотни убитыми. В Рим была послана телеграмма, в которой говорилось, что высокие потери были вызваны «избытком боевого задора альпийцев, еще не освоившихся с ведением боевых действий на равнине».

    Окончился бой, который итальянские историки называют «первым оборонительным сражением на Дону». Это был бой ограниченного масштаба как по территории, на которой происходили операции, так и по количеству участвовавших в нем сил. Однако уже здесь проявились некоторые моменты, которые в дальнейшем сыграли важную роль: отсутствие солидарности со стороны немецкого командования и общий недостаток германской стратегии, заключавшийся в линейном построении обороны.

    Германское командование категорически приказало держать на первой линии все имевшиеся силы, пресекая попытки форсирования реки, и в первый же момент немедленно контратаковать группы противника, которым удалось высадиться на берег. «Непонятно, — с возмущением писал Валори, — почему немецкое командование придерживалось столь упрощенной концепции. Может быть, загипнотизированное тем, что происходит в Сталинграде, оно считало, что на других участках достаточно жесткой обороны. Может быть, оно боялось, что, получив разрешение маневрировать, командиры соединений смогут уклоняться от выполнения распоряжений».

    Рассуждения итальянского военного историка об отсутствии товарищества между войсками союзников не лишены оснований. В отчете штаба 63-й советской армии, подводившей итоги боя, отмечалось, что между войсками союзников «нет не только единства, а, наоборот, господствующая рознь и ненависть к немцам постоянно усиливаются, принимая подчас характер серьезных эксцессов». В доказательство приводился приказ командира 29-го немецкого корпуса генерала Обстфельдера «О поведении при встрече с итальянскими частями», в котором говорилось: «Климат и природные условия сделали итальянцев не такими солдатами, каким является немец. Их темперамент более подвержен различным воздействиям, чем у закаленного немца. Следствием этого является восторженность, с одной стороны, и быстрая утомляемость — с другой. Несдержанность и зазнайство по отношению к нашим итальянским друзьям недопустимы. Надо сделать всем офицерам, унтер-офицерам и солдатам указания о необходимости поддерживать дружеский тон. Необоснованные требования и претензии следует отклонять без всякой резкости. Применение кличек, а также дерзкое и вызывающее поведение строго воспрещаются».

    Приказ немецкого генерала обращает на себя внимание духом превосходства над итальянцами, который отличает его мотивирующую часть и делает малоубедительными призывы к взаимопониманию. Попытки немецких генералов насаждать дух товарищества в приказном порядке не имели эффекта.

    Что касается ошибочности концепции жесткой обороны, то в значительной степени она носила вынужденный характер, поскольку немецкое командование не имело достаточно резервов для построения эшелонированных заслонов. Кроме того, не исключается, что оно действительно питало сомнения в способности итальянских дивизий вести маневренную оборону.

    Важно отметить и другое: советские войска имели в этом бою совершенно незначительный перевес в силах, тем не менее они сумели опрокинуть итальянские соединения в первые же дни; итальянские части показали недостаточную стойкость, о чем со всей определенностью говорится в отчете 63-й советской армии, составленном на основании многочисленных документов и опросов военнопленных.

    После августовских боев на итальянском секторе наступило длительное затишье, подействовавшее самым ободряющим образом на командование армии, которое из Макеевки перебралось в Миллерово. В штабе армии проводился письменный референдум на тему, следует ли офицерской столовой ограничиваться пайковыми продуктами или начать закупки на вольном рынке. Эта тема весьма оживленно обсуждалась между офицерами. «Вообще вопросы о столовых и личных уборных, — писал Толлои, — составляли проблемы, которые с наибольшей основательностью решались нашими штабами. Существовала столовая его превосходительства командующего, разведотдела, отдела пропаганды, не говоря уже об интендантстве».

    Персонал штаба армии отличался многочисленностью. В оперативном отделе имелось вдвое больше офицеров, чем полагалось по штату. Еще более раздутым был разведывательный отдел. Возглавлявший его полковник, бывший до войны военным атташе в Москве, создал гигантский аппарат. В нем числилось 105 офицеров вместо 17. Он создал даже специальную секцию по захвату неприятельских документов, снабженную орудиями взлома. Полковник надеялся когда-нибудь захватить один из тех сейфов советского командующего, которые немцы, по их словам, время от времени находили в лесах. Деятельность разведотдела имела странный уклон: русские белоэмигранты, выписанные из Италии и посылаемые в поисках информации, добывали главным образом телятину, свинину и яйца для столовой.

    Благодушие и беззаботность, царившие в штабе дивизии и окружавших его службах, начали исчезать с наступлением холодной погоды. «Жара и пыль сменились холодом и снегом, — записывал Толлои. — Русские крестьянки уже не выбегают из домов в сарафанах, которые оставляют открытыми их пышные плечи, — они закутались в платки и надели валенки. Немцы не сидят в машинах, голые по пояс, с яркими спортивными козырьками на глазах, всегда готовые броситься в реку, встретившуюся на их пути, как это положено на „войне-прогулке“, а, скрючившись от холода, бегают в смешных наушниках. Гарибольди уже не думает о Сирии и не занимает свое время распределением наград, а растерянно призывает офицеров „сохранять веру“. Все старшие офицеры за несколько месяцев постарели на десять лет… Еще три месяца назад в Макеевке, полные здоровья и радужных надежд, они думали только о спокойной жизни и с любопытством и благодушием взирали на образ жизни русских и на немецкие жестокости».

    Особенно сильное впечатление на офицеров штаба произвел налет советской авиации на Миллерово 12 ноября 1942 года. Больше всех перепугались те, кто громче других кричал о «победе» и «вере». Представитель фашистской партий — консул Гуаттьери заявил, что его отделу не хватает в Миллерове помещений, и перебрался в соседний населенный пункт. Фашистские журналисты и разного рода дельцы, крутившиеся вокруг штаба, немедленно испарились. Начальник оперативного отдела совершенно прекратил работу и лишь просил установить под потолком балки покрепче. «Налет на Миллерово потряс умы и распространил уныние, — отмечал Толлои, — гораздо больше, чем бегство „Сфорцески“, неудачи под Сталинградом и высадка англо-американцев в Северной Африке… Вечерние партии в карты были отменены, и часто можно было слышать тяжкие вздохи. Однако дни проходили, и все начинали убеждаться, что выдержать подобную бомбежку было настоящим героизмом. Военный бюллетень штаба армии говорил о „семнадцати воздушных эшелонах“, умалчивая о том, что эти эшелоны состояли из одного или двух самолетов, и тот, кто больше всего напугался, чувствовал себя главным героем. „Семнадцать эшелонов, два часа бомбежки!“ — повторяли они, раздуваясь от гордости. И если поблизости оказывался кто-нибудь с передовой, то для него добавляли: „Да… в современной войне стирается грань между высшими штабами и линейными частями“».

    К тому же жители Миллерова стали откровенно говорить, что советские войска скоро вернутся. «Оставшись наедине, русские не скрывали радости по этому поводу, — отмечал Толлои. — Их уверенность еще более возросла к середине ноября, когда немецкая армия под Сталинградом оказалась в окружении и в Миллерово стало прибывать много раненых и еще больше обмороженных. Итальянские офицеры и солдаты ходили смотреть на разгрузку эшелонов, и это зрелище наводило их на грустные размышления. Те, кто никогда не интересовался ходом дел на фронте и продолжал путать Дон с Волгой, стали теперь проявлять большое любопытство и выдавали себя вопросами: „В общем, сколько же километров от Миллерова до русских?“ Главе фашистов Гуаттьери 120 километров показались явно слишком небольшой дистанцией, он заявил, что не в силах выносить русский климат, сел на поезд и отправился в Италию. Видимо, в фашистской терминологии слово „доброволец“ означает человека, который волен делать то, что хочет»[7].

    Рассказы итальянских солдат, собранные Ревелли, примерно одинаково описывают жизнь на передовой: подготовка к зиме, забота о пропитании, страх перед ночными вылазками советских патрулей, война с крысами. «На Дону у меня не было времени размышлять, — рассказывал солдат Виетто из 1-го альпийского полка. — Днем я нес охрану, по ночам рыл окопы и устраивал бункер. Потом нас перевели на другую позицию, где местность была голая, как стол, и мы опять начали рыть землю, сооружая окопы. Пищевой рацион все время был скуден. Сухарь и булка с кофе утром, в полдень суп и мясо. Мы все двадцатилетние ребята, и нам хочется есть: мы устраиваемся, разыскивая картофель и горох на полях. Рожь также идет в ход. Мы ее обмолачивали на плащ-палатках, а ночью мололи и жарили оладьи. Мы жили сегодняшним днем, не зная ничего о том, что творилось вокруг».

    «Наш бункер, — писал сержант Ригони, — находился в рыбацкой деревне на берегу Дона. Огневые точки и ходы сообщений были отрыты на склоне, спадавшем к берегу замерзшей реки. Справа и слева склон переходил в отлогий берег, покрытый сухой травой и тростником, торчавшими из-под снега. За отлогой частью берега, направо — бункер батальона „Морбеньо“, с другой стороны — бункер лейтенанта Ченчи. Между мною и Ченчи, в разрушенном доме, — отделение сержанта Гарроне с тяжелым пулеметом. Перед нами, на расстоянии менее 500 метров, на другой стороне реки, бункер русских. Там, где мы стояли, должно быть, была красивая деревня. Сейчас от домов остались лишь кирпичные трубы. Церковь наполовину разрушена; в уцелевшей ее части — штаб роты, наблюдательный пункт и тяжелый пулемет. Когда мы рыли ходы сообщений в огородах, в земле и снегу находили картофель, капусту, морковь и тыквы. Иногда они еще были годны в пищу и тогда попадали в суп. Единственными живыми существами, оставшимися в деревне, были кошки. Они бродили по улицам, охотясь на крыс, которые были повсюду. Когда мы ложились спать, крысы забирались к нам под одеяла. На рождество я хотел зажарить кошку и сделать из ее шкурки шапку. Но кошки хитрые и не попадались в ловушки»[8].

    В ноябре 1942 года сектор, занимаемый итальянской армией, несколько сократился: она передала румынскому корпусу участок южнее станицы Вешенской. Наиболее пострадавшие дивизии («Челере» и «Сфорцеска») были отведены во второй эшелон. Вскоре 3-я подвижная дивизия «Челере» вместе с 294-й немецкой пехотной дивизией стала выполнять роль оперативного резерва объединенной итало-немецкой группировки. На 20 ноября 1942 года это бронетанковое соединение состояло из штаба, 3-го полка берсальеров (18, 20, 25-й батальоны, 173-я батарея 47-мм пушек), 6-го полка берсальеров (6, 13, 19-й батальоны, 172-я и 272-я батареи 47-мм пушек), 47-го берсальерского мотоциклетного батальона (2, 3, 106-я роты мотоциклистов), 67-го берсальерского танкового батальона (две роты танков L6/40), 13-й группы САУ «Семовенте 47/32» (дваэскадрона «Семовенте 47/32»), 99-го минометного дивизиона (три батареи 81-мм минометов), 120-го полка моторизованной артиллерии (группа 100-мм гаубиц «100/17», две группы 75-мм орудий «75/27», 93-я и 101-я зенитные батареи, 75-я батарея 75-мм противотанковых орудий «75/39»), 103-й и 105-й инженерных рот, а также других подразделений обеспечения. Группа усиления дивизии состояла из Хорватского легиона, 73-й группы артиллерии особой мощности армейского подчинения (149-мм орудия «149/40», 210-мм орудия «210/22»), 26-го минометного дивизиона пехотной дивизии «Торино», одной из пулеметных рот 24-го пулеметного батальона пехотной дивизии «Сфорцеска». Общая численность этой лучшей механизированной итальянской дивизии на советско-германском фронте достигала 12 500 человек. В тот период дивизии «Челере» и «Сфорцеска» перешли под командование 29-го немецкого корпуса, а в состав 35-го итальянского корпуса вошла 298-я немецкая дивизия. Одновременно командование группы армий «вклинило» между итальянскими дивизиями немецкие полки и тактические группы, надеясь тем самым укрепить итальянскую армию. Она оказалась расчлененной, что создавало трудности для ее руководства. Однако, несмотря на все протесты Гарибольди, из Рима ограничивались указанием выполнять требования немецкого командования, поскольку «все было уже обсуждено и решено между двумя верховными командованиями». В действительности эти соглашения сводились к простой регистрации немецких предложений.

    В ноябре 1942 года началась замена ветеранов экспедиционного корпуса новым пополнением, прибывшим из Италии. Как отмечал Толлои, «этого очень добивался Мессе и его штаб, которые во что бы то ни стало хотели удалиться до того, как их лавры потускнеют в результате эпизодов типа „Сфорцески“. Командование армии всячески поддерживало это мероприятие, видя в нем способ избавиться от Мессе». Смена личного состава происходила весьма медленно.

    К середине декабря 1942 года в Италию была отправлена лишь половина солдат и офицеров 35-го корпуса. Среди вновь прибывших командиров встречались оптимистически настроенные молодые люди. «Однажды я попробовал обратиться к молодому кавалерийскому офицеру, только что окончившему училище, — вспоминал Толлои. — Я объяснял ему немецкие стратегические ошибки, которые исключали возможность их победы в России. Молодой человек слушал меня с видом иронического превосходства…» Однако подавляющее большинство новичков, особенно солдаты, были уже совсем иными. За прошедшее время изменилась обстановка в Италии, изменилось и положение гитлеровских армий. «Это была совсем зеленая молодежь, — писал историк Гамбетти. — Но на их лицах уже не было улыбки, которая сопровождает интересную авантюру, той знаменитой улыбки, которая была у всех прибывавших ранее и от которой у нас осталось лишь одно воспоминание… Боевые тревоги, круглосуточное бодрствование по пути следования давно уже были введены для всех воинских эшелонов, и на них это произвело особое впечатление… Если среди ветеранов через 30 месяцев находились такие, кто считал, что еще не все потеряно, то большинство молодых, которые пробыли в военной форме всего 3 месяца и даже не получили боевого крещения, уже полностью потеряли эти надежды». Хотя в ноябре и начале декабря в секторе итальянской армии было относительно спокойно, тревожное чувство все более охватывало тех, кто был способен объективно оценивать положение. Кастеллани, покидавший фронт вместе с другими офицерами КСИР, писал: «Осенью 1942 года мы ясно видели, что разгром — дело ближайшего будущего. Достаточно было взглянуть на карту. Мы понимали, что это должно было означать крах всего: крах 8-й армии и, вероятно, крах фашистской Италии. 17 декабря я отбыл вместе с другими 700 ветеранами из Кантемировки: через 36 часов она была занята русскими»[9].

    Цель — итальянцы!

    В ноябре 1942 года южнее итальянского сектора на Дону происходили серьезные события. Советские войска неожиданными и мощными ударами прорвали оборону противника северо-западнее и южнее Сталинграда и окружили немецкую армию, прорвавшуюся к берегам Волги. В кольце оказалась крупнейшая группировка немцев и их союзников общей численностью более 300 тысяч человек. Операция была проведена силами Донского и Сталинградского фронтов; в ней участвовал также левый фланг Юго-Западного фронта. Правый фланг Юго-Западного фронта, против которого были расположены основные силы итальянской армии, в ноябрьском наступлении участия не принимал.

    Немецкое командование вначале не придало значения окружению сталинградской группировки, считая, что у Красной Армии не хватит сил не только уничтожить, но даже удержать в кольце немецкие бронетанковые и механизированные дивизии. Поэтому в конце ноября и начале декабря оно предпринимало попытки прийти на помощь армии Паулюса ограниченными силами, но двинувшиеся было вперед немецкие и румынские дивизии вскоре остановились и перешли к обороне.

    Тогда германское командование начало срочно перебрасывать резервы к левому флангу Юго-Западного фронта. Одновременно была создана крупная группировка перед Сталинградским фронтом, в районе Котельниковского. К 10 декабря эти группировки представляли собой уже внушительную силу, перед ними ставилась задача прорвать оборону советских войск в северо-восточном направлении и соединиться с окруженной сталинградской группировкой. 8-я итальянская и остатки румынской армии, расположенные против правого крыла и центра Юго-Западного фронта и левого крыла Воронежского фронта, должны были упорной обороной на реке Дон сковывать советские войска и прикрыть левый фланг и тыл ударных группировок.

    Появление «боевых кулаков» не прошло незамеченным. Поэтому советское командование несколько видоизменило общий план наступательных операций Юго-Западного и Воронежского фронтов, который носил кодовое название «Сатурн» и был утвержден Ставкой 3 декабря 1942 года. Его первоначальной целью было развить наступление на Ростов, отрезав кавказскую группировку немцев. Теперь главный удар направлялся не на юг, как это было задумано вначале, а на юго-восток. Уточненный план операции, разработанный согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования на имя командующего Юго-Западным фронтом № 58259 от 13 декабря 1942 года, получил кодовое название «Малый Сатурн». Сроки подготовки наступления были сокращены, и начало операции было перенесено на 16 декабря.

    Главную задачу операции должны были выполнить войска Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Н. Ф. Ватутин. Перед ними была поставлена задача прорвать оборону 8-й итальянской армии, разгромить ее, выйти в район Тацинской, Морозовска и Тормосина и нанести удар по флангу и в тыл немецких группировок, готовившихся к освобождению армии фон Паулюса. С войсками Юго-Западного фронта взаимодействовала 6-я армия, расположенная на левом фланге Воронежского фронта, которым командовал генерал Ф. И. Голиков. Нанеся удар на своем участке, она должна была обезопасить войска Юго-Западного фронта от возможных контратак с фланга.

    Учитывая конфигурацию линии фронта и имевшиеся в наличии плацдармы, командующий Юго-Западным фронтом решил нанести концентрированный удар двумя группами с разных участков по сходящимся направлениям. С этой целью были созданы две ударные группировки: одна в районе Осетровского плацдарма, другая — восточнее станицы Боковской. Первая группировка, которой командовал генерал В. И. Кузнецов (командующий 1-й гвардейской армией), наносила главный удар с рубежа Дерезовка — Журавка. Она должна была развить наступление в направлении на Тацинскую, Морозовск. Вторая группировка под командованием генерала Д. Д. Лелюшенко (командующий 3-й гвардейской армией, которая была сформирована 5 декабря и состояла из левофланговых частей 1-й гвардейской армии и правофланговых частей 5-й танковой армии) готовилась нанести удар в направлении Боковская, Нижний Астахов, Морозовск. 5-я танковая армия во взаимодействии с 5-й ударной армией должна была разгромить тормосинскую группировку немцев ударами севернее и южнее станции Обливская в общем направлении на Морозовский, Тацинская. Войска 6-й армии Воронежского фронта, начав наступление с рубежа Новая Калитва — Дерезовка, должны были двигаться в общем направлении: Кантемировка, Марковка с целью обеспечивать правый фланг ударной группы 1-й гвардейской армии.

    В документах штабов Юго-Западного и Воронежского фронтов указывались причины, заставлявшие считать итальянскую армию «слабым звеном». В них отмечалось, что итальянские солдаты не желают воевать за чуждые им интересы нацистской Германии, они не проявляют вражды к советскому народу и неприязненно относятся к немецкому союзнику, их боевой дух невысок, и они легко сдаются в плен. В сводках советских штабов отмечалась также слабая профессиональная подготовка офицерского состава итальянской армии, большая часть которого не имела достаточно боевого опыта, что приводило к дезорганизации частей и большим потерям.

    Вот как, например, выглядела заключительная часть характеристики дивизии «Коссерия» накануне наступления: «В ходе активных боевых действий дивизия показала слабое упорство в обороне. Многие солдаты бросали оружие и спасались бегством. Политико-моральное состояние дивизии низкое. Пленные объясняют это трудностями войны и нежеланием воевать за Гитлера. В целом подготовка дивизии слабая. Она боеспособна, но упорства в боях не проявляет. Для действий в условиях сурового климата не тренирована»[10].

    Ведущая роль в выполнении общей задачи наступления отводилась танковым и механизированным соединениям, которые должны были стремительным броском проникнуть в глубокий тыл врага. Движение танковых колонн в тылу противника планировалось организовать параллельно линии фронта, с тем чтобы в первые же дни нарушить всю систему управления связи и материального обеспечения. Глубина удара достигала 150–350 км, среднесуточный темп движения планировался 45–75 км. Это был невиданный до тех пор темп наступления.

    Переброска войск проходила в большой тайне, и принимаемые меры вводили в заблуждение противника. «Советское командование, — говорилось в официальном отчете исторического отдела итальянского Генерального штаба, — в отличие от того, что имело место раньше, совершало концентрацию своих войск быстро и скрытно, перебрасывая танковые части ночью и маскируя их движение шумом тракторов и автомашин. Таким образом, ему удалось скрыть до последнего момента часть вновь прибывших войск».

    В своих планах советское командование учитывало характер местности, на которой предстояло проведение операции. В целом она, несомненно, была более выгодной для обороны, чем для наступления: открытое, неравномерно всхолмленное плоскогорье, очень бедное растительностью, изрезанное вдоль и поперек большим количеством рек и глубоких балок. Правда, большинство рек были мелководными и к началу наступления сильно промерзли. Зато для преодоления главного водного рубежа — Дона, ширина которого в этом районе достигала 200–300 метров, требовалось наводить мосты или проводить работы по усилению льда.

    Метеорологические условия в декабре 1942 года были относительно благоприятными для ведения боевых действий: температура воздуха колебалась между 0° и -10° мороза и в течение всего месяца не опускалась ниже -20° по Цельсию. Сведения историка Валори о том, что температура в это время колебалась между -10° и -30 °C, а также описание «морозов до -40°» в книгах других авторов следует считать преувеличением.

    В состав войск Юго-Западного фронта к 16 декабря входили: 1-я гвардейская армия, занимавшая участок Дерезовка, Вешенская, 3-я гвардейская армия, действовавшая на участке Вешенская, Чернышевская, и 5-я танковая армия, оборонявшаяся по восточному и северному берегу реки Чир до устья реки Лиска. На участке устья реки Лиска, Верхне-Чирский оборонялась 5-я ударная армия Сталинградского фронта, сформированная к этому времени из соединений Юго-Западного фронта и по указаниям Ставки выдвинутая для прочного прикрытия направления Калач, Сталинград. 19 декабря в состав Юго-Западного фронта была включена также и 6-я армия Воронежского фронта.

    Перед Юго-Западным фронтом на участке Дерезовка, Вешенская оборонялись главные силы 8-й итальянской армии, на участке Вешенская, Верхне-Чирский — остатки 3-й румынской армии, усиленные немецкими дивизиями.

    Перед фронтом 6-й армии действовал 2-й армейский итальянский корпус в составе 8-й итальянской армии. В первой линии находилась 5-я пехотная дивизия «Коссерия», оборонявшая участок Новая Калитва — Красноореховая, протяженностью 26 км. Дивизии была придана бригада M.V.S.N. «23 марта». Во второй линии находились 3-я альпийская дивизия «Юлия», а также 213-я и 385-я пехотные дивизии вермахта. В районе Оробинский, Гадючье в оперативном резерве была сосредоточена 27-я танковая дивизия немцев.

    Перед фронтом 1-й гвардейской армии действовали 2-й и 35-й армейский итальянские корпуса. Непосредственно перед фронтом прорыва 18-го танкового корпуса оборонялась 3-я пехотная итальянская дивизия «Равенна», штаб которой находился в Гадючье.

    Перед фронтом 3-й гвардейской армии действовала оперативная группа генерала Холлидта (ОГ «Холлидт»), в состав которой входили 1-й армейский корпус румын (2 дивизии), 29-й немецкий корпус (3 дивизии), 2-й армейский корпус румын (2 дивизии) и 22-я танковая дивизия. 29-му корпусу были подчинены 3-я подвижная итальянская дивизия «Челере», пехотные дивизии «Сфорцеска» и «Торино».

    Перед фронтом 5-й танковой армии действовали остатки 4-го и 5-го румынских корпусов и до 3 групп немецких войск, сформированных из различных батальонов и отдельных полков — всего до 4–5 дивизий и 48-й танковый корпус в составе 11, 14-й и 16-й танковых дивизий. В этой группировке также находилась 1-я танковая дивизия румын, а с 28 декабря 1942 года — 6-я и, возможно, 7-я танковые немецкие дивизии.

    Наиболее плотные немецкие группировки были в районах Боловская (62-я и 294-я пехотные немецкие дивизии), Чернышевская (части 22-й танковой немецкой дивизии), Обливская, Нижне-Чирская (тормосинская группировка). Не прекращая активных действий перед фронтом 3-й гвардейской и 5-й танковой армий, противник одновременно на всем фронте производил оборонительные работы, укрепляя расположение своих войск.

    В начале января 1943 года на правом фланге перед фронтом 6-й советской армии появились 27-я танковая дивизия, а перед 1-й гвардейской армией — 19-я танковая дивизия вермахта и приданная 901-я учебная батарея штурмовых орудий.

    В первой декаде декабря 1942 года итальянская армия занимала позиции между 2-й венгерской и 3-й румынской армиями, разместив свои дивизии в одну линию вдоль Дона. Левый фланг, примыкавший к венгерской армии, составлял альпийский корпус (дивизии «Тридентина», «Юлия», «Кунеэнзе»), который оставался вне зоны декабрьского наступления Красной Армии.

    Далее, вниз по течению Дона, стояли две дивизии 2-го армейского корпуса: «Коссерия» и «Равенна», между которыми занимал позиции 318-й немецкий пехотный полк. Этим дивизиям 11 декабря 1942 года были приданы 67-й берсальерский танковый батальон и 13-я группа САУ. Затем следовал 35-й армейский корпус (его позиции начинались у устья реки Богучар), который составляли 298-я немецкая дивизия и итальянская дивизия «Пасубио». На правом фланге итальянской армии был 29-й корпус, имевший немецкий штаб, но включавший в себя три итальянские дивизии: «Торино», «Челере» и «Сфорцеску», сектор которой кончался у станицы Вешенской.

    230 тысяч итальянцев занимали сектор в 270 км. По расчетам итальянского Генерального штаба (учитывая тыловые службы и штабы), на одного человека приходилось 7 метров линии фронта: это не так уж много, но значительно больше того, что имели немцы на этом секторе до прихода итальянской армии, и вдвое больше того, чем располагали советские армии под Москвой осенью 1941 года во время наступления немецких войск на столицу.

    Итальянская армия практически не имела оперативных резервов: 3 немецкие дивизии, находившиеся у нее в тылу, в конце ноября были переброшены к Сталинграду, а шедшие им на смену другие 3 бронетанковые дивизии были срочно переданы румынской армии. Дивизия «Челере», стоящая во втором эшелоне, сменила на передовой немецкую дивизию, также направленную под Сталинград. Таким образом, в тылу у итальянской армии позади альпийского корпуса оказалась только дивизия «Винченца», не имевшая тяжелого вооружения.

    Боевой состав танковых соединений Германии, Италии и Румынии, участвовавших в операции «Малый Сатурн» (16–30 декабря 1942 года)*

    Наименование соединений Тины танков и штурмовых орудий
    Pz.Kpfw.II Pz.Kpfw.38(t) Pz.Kpfw.III kz Pz.Kpfw.III lg Pz.Kpfw.III 75 Pz.Kpfw. IV kz Pz.Kpfw. IV lg Bef StuG III
    22-я танковая дивизия (данные на 18.11.42) 2 5 12 10 1 10
    27-я танковая дивизия (данные на 10.11.42) 9 22 5 10 12 2 5
    11-я танковая дивизия (данные на 18.11.42) 11 9 49 6 3
    14-я танковая дивизия*** (данные на 18.11.42) 1 21 7 1 6 5
    16-я танковая дивизия*** (данные на 16.11.42) 21 1 9
    19-я танковая дивизия (данные на 18.11.42) 7 37 8 3 10 3 18
    6-я танковая дивизия** (данные на 29.11.42) 21 73 32 24 9
    7-я танковая дивизия (данные на 1.01.43) 21 91 14 2 18 9
    201-й дивизион штурмовых орудий (данные на 1.12.42) 45
    1-я румынская танковая дивизия 111 танков R-2/Pz.Kpfw.35(t), 20–30 R-35, 11 Pz.Kpfw.III Ausf.N, 11 Pz.Kpfw.IV Ausf.F2, 6 Sd.Kfz.222, 5 Sd.Kfz.223, 4 T-60 на 11 ноября 1942 года
    3-я подвижная итальянская дивизия «Челере» Около 45 L6/40 в 67-м берсальерском танковом батальоне, 16 «Semovente 47/32» в 13-й группе САУ на 19 ноября 1942 года

    * Кроме вышеперечисленных соединений 16.10.42 года, было сформировано 700-е сводное танковое подразделение в составе 40 танков Pz.Kpfw.38(t) (изъятых из 22-й танковой дивизии. — Примеч. авт.) и 10 танков Pz.Kpfw.IV Ausf.F1; 30 ноября 1942 года был сформирован 138-й танковый батальон в составе 8 Pz.Kpfw.III и 30 Pz.Kpfw.IV, который в начале декабря также был отправлен в группу армий «Б»; всего для доукомплектования подразделений в декабре 1942 — январе 1943 года под Сталинград было отправлено 162 Pz.Kpfw.III и 40 Pz.Kpfw.IV.

    ** В 6-й танковой дивизии, выдвинутой на фронт в конце ноября числился 41-й танкоистребительный дивизион САУ, 6-я тд участвовала в операции с 28 декабря 1942 года.

    *** Основные силы 14-й и 16-й танковых дивизий были окружены советскими войсками в районе Сталинграда.


    Немецкое командование, будучи не в состоянии обеспечить резервами итальянскую армию, требовало не отступать от берега Дона при любых обстоятельствах. «Концепция, на которой основывалась оборона, была изложена в ряде немецких инструкций, — говорится в одной из публикаций итальянского Генерального штаба. — Она заключалась в следующем: оборона линии Дона должна быть жесткой, а не гибкой. Запрещалось использовать тактический отход, как с целью маневра, так и для сокращения линии фронта. Подобные передвижения могли быть произведены только по приказу немецкого командования. В случае прорыва фланги не должны были отходить. Таким образом, итальянская армия была осуждена на жесткую оборону в одну линию против явно превосходящих сил противника».

    Недостаток сил в известной мере компенсировался удобными для обороны рубежами и их хорошим оборудованием. Более двух месяцев итальянские солдаты трудились, создавая линию обороны на Дону. Рубеж реки был хорошо подготовлен в инженерном отношении, а сильно развитая система огня прикрывала все подступы к переднему краю. Костяк обороны составляли опорные пункты и система узлов сопротивления, расположенные на господствующих высотах. Подступы к ним и промежутки между ними были насыщены противопехотными и противотанковыми заграждениями. Особенно много было минных полей и проволочных заграждений.

    Учитывая недостаток противотанкового оружия, итальянское командование позаботилось о том, чтобы все удобные проходы были перерезаны противотанковым рвом. Слабость оборонительной линии составляла ее незначительная глубина, однако в то время итальянских генералов это мало беспокоило. Командир альпийского корпуса генерал Наши даже после разгрома итальянской армии продолжал утверждать, что «альпийцы на Дону построили непреодолимую линию».

    Генерал Наши имел возможность писать о неуязвимости своего сектора, поскольку альпийский корпус не подвергался фронтальным ударам советских войск. Однако дивизии других корпусов готовились к обороне не менее активно, и их командиры до утра 16 декабря думали примерно так же, как генерал Наши. Офицер дивизии «Равенна», разгромленной в первые же дни наступления, писал впоследствии: «Именно то, что части нашей дивизии не имели указаний о порядке отхода на запасные позиции, заставляло считать, что командование рассматривает наши позиции как абсолютно неприступные».

    Итальянские историки описывают период с 11 по 16 декабря как «дни жестоких боев на изнурение», во время которых итальянские войска, нанося противнику огромные потери, сдерживали массированные атаки. В действительности до 16 декабря командование фронтом вело разведку боем, используя ограниченные силы.

    Наступление войск Юго-Западного фронта

    Наступление советских войск началось утром 16 декабря. В этот день густой туман застилал оба берега Дона. В 8 часов утра на всем протяжении реки — от Осетровской излучины до устья реки Чир и станицы Вешенской — загремели орудия. Массированный артналет (5 тысяч орудий и минометов) по переднему краю длился полтора часа, после чего артиллерия перешла к методическому огню на подавление и разрушение укреплений противника. Артиллерийская подготовка закончилась повторным концентрированным ударом всех огневых средств по переднему краю обороны противника. Вслед за этим стрелковые части пошли в атаку. Начались бои за прорыв основной полосы обороны.

    Как и было запланировано, главные удары против итальянских, немецких и румынских войск наносились по трем направлениям. Больших успехов в первые дни достигли войска левого фланга Воронежского фронта. Соединения 6-й армии (в составе 172, 350-й и 267-й стрелковых дивизий 15-го стрелкового корпуса; 127-й и 160-й стрелковых дивизий 17-го танкового корпуса), которой командовал генерал Ф. М. Харитонов, разгромили дивизию «Коссерия» и прорвали полосу обороны на участке Новая Калитва — Дерезовка. Основу ударной мощи 6-й общевойсковой армии составляли 115 тбр (23 Т-34, 18 Т-60, 1 Т-40), 82 тп (21 Т-34, 13 Т-70, 3 БА-64), 212 тп (23 Т-34, 14 Т-70, 2 БА-64), а также 17-й танковый корпус, состоявший из 66, 67-й и 174-й танковых бригад и 31-й мотострелковой бригады. Однако в первые дни наступления он был передан в состав ударной группировки 1-й гвардейской армии. В каждой из бригад 17 тк (90 Т-34, 61 Т-70) числилось по 30 танков Т-34 и 20 танков Т-70. После прорыва первой линии обороны он был введен в сражение. Соединения Воронежского фронта вскоре оказались на фланге и в тылу основных сил итальянской армии. К исходу 18 декабря 6-я армия вышла на фронт Новая Калитва, Цапково, Оробинский, Дубовиковка, прикрыв правый фланг ударной группы 1-й гвардейской армии.

    В районе Осетровской излучины Дона, где наступали войска 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта, они обладали плацдармом на правом берегу реки. Этот плацдарм был потерян дивизией «Равенна» в ходе августовских боев, и, несмотря на очевидную угрозу, которую он представлял, командование итальянской армии не предприняло серьезных попыток вовремя его ликвидировать. Теперь паром у Верхнего Мамона беспрепятственно переправлял советскую пехоту и танки, снабжая войсками группировку на направлении главного удара. Острие этого удара было нацелено против 3-й итальянской пехотной дивизии «Равенна».

    В состав ударной группировки 1-й гвардейской армии входили 35-я и 41-я стрелковые гвардейские, 195-я стрелковая дивизии, 2 дивизии 6-го гвардейского стрелкового корпуса, 17, 18, 24-й и 25-й танковые корпуса.

    Бронетанковые силы собственно 1-й гвардейской армии составляли 24-й танковый корпус, 25-й танковый корпус и 18-й танковый корпус.

    24-й танковый корпус состоял из 4-й гвардейской танковой бригады, 54-й и 130-й танковых бригад и 27-й мотострелковой бригады. В 4-й гвардейской танковой бригаде в первой декаде декабря числилось 30 Т-34 и 20 Т-70, в 54-й танковой бригаде — 29 Т-34 и 19 Т-70, в 130-й танковой бригаде — 30 Т-34 и 20 Т-70. В 25-м танковом корпусе, который состоял из 111, 162-й и 175-й танковых бригад, а также 16-й мотострелковой бригады, числилось 7 Т-34, 2 Т-70 и 30 Т-60 — в 111-й танковой бригаде, 39 Т-34, 2 Т-70 и 1 Т-60 — в 162-й танковой бригаде, 27 Т-34, 2 Т-70 и 21 Т-60 — в 175-й танковой бригаде. 18-й танковый корпус состоял из 110, 170-й и 181-й танковых бригад, а также 32-й мотострелковой бригады. В 110-й танковой бригаде было 30 Т-34 и 15 Т-70, в 170-й — 21 Т-34 и 11 Т-70, а в 181-й — только 9 Т-34[11].

    Советские танки и пехота двигались вперед, с боями занимая оборонительные рубежи. Итальянское командование всеми силами пыталось организовать на этом направлении сопротивление. Оно бросило в бой дивизионные резервы, бригаду чернорубашечников «23 марта». Одновременно по просьбе штаба 2-го корпуса немецкое командование передало в его распоряжение противотанковые и тяжелые орудия. На помощь «Равенне» были двинуты части 298-й немецкой дивизии, стоявшей справа от нее, а также 201-й дивизион штурмовых орудий (Sturmgeschuetz-Abteilung 201) в составе 45 штурмовых орудий StuG III Ausf.F и StuG III Ausf.F8. Дивизия «Коссерия» получила приказ образовать линию обороны позади «Равенны»: ее место должна была занять 385-я немецкая дивизия. Правда, «Коссерия» уже не могла выполнить этот приказ, так как части этой дивизии были «смяты» войсками 6-й армии генерала Ф. М. Харитонова.

    Особенно ожесточенные бои развернулись в центре ударной группировки, у высоты 197. Здесь итальянские позиции были хорошо укреплены и прикрыты минными полями. Это задержало продвижение танковых частей, которые вступили в бой уже в полдень 16 декабря.

    Сопротивление противника было сломлено 17 декабря. В этот день дивизия «Равенна» стала стремительно откатываться назад, открывая фланги и тылы соседней с ней 298-й немецкой дивизии. Стрелковые части 1-й гвардейской армии двигались вперед, окружая и обходя отступавшие итальянские и немецкие части. Серьезное сопротивление они встретили со стороны 298-й немецкой дивизии в районе Богучар. Однако в ночь на 19 декабря и эта дивизия начала отход. В итоге трехдневных боев оборона противника была прорвана на всем Богучарском направлении. Стрелковые части за первые 3 дня наступления продвинулись вперед до 35 км.

    Активное участие 2-го корпуса итальянской армии в операциях на советско-германском фронте кончилось. По приказу немецкого командования сектор передавался 24-му немецкому бронетанковому корпусу, в подчинение которого переходили все немецкие части, находившиеся на месте и сохранившие боеспособность. Итальянские дивизии «Коссерия» и «Равенна», потерявшие до 70 % своего состава, снимались с фронта.

    35-й корпус 8-й армии, в который входили дивизия «Пасубио», бригада чернорубашечников и 298-я немецкая дивизия, также фактически распался. Он испытывал меньшее давление с фронта, но прорвавшиеся со стороны дивизии «Равенна» советские подвижные части уже 18-го заняли его тылы, заставив штаб корпуса поспешно эвакуироваться. Перемешавшись с немецкими частями, дивизия «Пасубио» двинулась на юго-запад. 19 декабря начали запоздалый отход дивизии «Торино», «Челере» и «Сфорцеска», входившие в 29-й армейский корпус: советские войска находились у них в тылу, и штабы бежали до того, как началось отступление передовых частей.

    Части генералов Ф. М. Харитонова и В. И. Кузнецова, двигаясь в одном направлении, образовали правый — основной клин, который врезался в расположение 8-й итальянской армии, отрезав от нее альпийский корпус. Левый клин — юго-восточнее расположения итальянской армии — создавал угрозу ее полного окружения. 3-я гвардейская армия генерала Д. Д. Лелюшенко в составе 14-го стрелкового корпуса (14-я гвардейская, 266-я, 159-я и 203-я стрелковые дивизии), 197, 278-й стрелковых, 50-й гвардейской дивизии, 90-й и 94-й стрелковых бригад, 1-го гвардейского механизированного корпуса должна была выполнить эту задачу, начав атаку также 16 декабря с рубежа Астахов — Краснокутская в направлении Боковской. Перед ней стояли немецкие дивизии и остатки румынской армии.

    1-й гвардейский механизированный корпус, оперативно подчиненный 3-й гвардейской армии, состоял из 16, 17, 18, 19, 20-го танковых полков 1, 2, 3-й гвардейских механизированных бригад, 114, 119-го и 243-го отдельных танковых полков, 532 иптап, 407 огмд катюш, мотоциклетного батальона, 116-го артиллерийского полка, 52-го отдельного дивизиона противотанковых орудий. В составе 1-го гвардейского механизированного корпуса было 157 танков (105 Т-34, 52 Т-70) и 61 бронемашина БА-64[12].

    На главном направлении, где оборонялись 62-я и 294-я немецкие дивизии, бои приняли ожесточенный характер. За два дня стрелковым соединениям не удалось вклиниться в оборону противника, однако напряженные бои значительно ослабили сопротивление. Не дожидаясь прорыва обороны стрелковыми соединениями, генерал Д. Д. Лелюшенко 18 декабря ввел в бой танковые и механизированные части. Противник не выдержал удара и стал отходить. Южнее расположения итальянской армии образовался выступ, который угрожал ее флангу. 18 декабря войска 3-й гвардейской армии вышли на фронт Кривошлыков, Вислогубов, Боковская, Старый Земцов.

    5-я танковая армия в составе 346, 40-й гвардейской, 321, 119, 333-й и 47-й гвардейской стрелковых дивизий, 1-го танкового, 5-го механизированного и 8-го кавалерийского корпусов, перейдя в наступление, до 18 декабря вела напряженные, но безрезультатные бои в районе станицы Обливская.

    1-й танковый корпус (89, 117, 159 тбр) на 29 ноября 1942 года имел в своем составе 146 танков (5 KB, 75 Т-34, 66 Т-70). Однако упоминания в отчете «О действиях бронетанковых войск Юго-Западного фронта в течение декабря 1942 года» об этом соединении отсутствуют. Возможно, 1-й танковый корпус был в резерве 5-й танковой армии и в полном составе в бой не вводился. Зато 5-й механизированный корпус 5 ТА в составе 46, 168, 152, 156, 188-го танковых полков, 45, 49-й и 50-й мехбригад, 8-й гвардейской и 216-й танковых бригад (а также 484 иптап, 406 огмд), участвовал во всех операциях армии в течение декабря 1942 года. В 5-м мехкорпусе на 13 декабря 1942 года числилось 200 танков (2 Т-34, 7 Т-70, 114 MK III «Валентайн», 77 MK II «Матильда») и 108 бронеавтомобилей БА-64 (из состава 45-го бронебатальона и 64-го мотоциклетного батальона корпуса). В 168 тп было 17 танков MK II, в 188 тп — 32 танка MK II. В объединенной группировке 8-й гвардейской танковой бригады и 216-й танковой бригады на 29 ноября 1942 года было 38 танков KB, а также 51 танк Т-60/Т-70[13].

    В итоге первых дней наступления советских войск была прорвана укрепленная полоса итальянской оборонительной линии по Дону и рассечен на части фронт 8-й армии. Все ее дивизии стремительно откатывались назад. Служебная сводка Юго-Западного фронта, подводившая итоги боев, гласила: «На правом фланге фронта от Новой Калитвы до Боковской (т. е. на фронте итальянской армии. — Примеч. авт.) противник начал повсеместный отход, прикрываясь арьергардными боями и частными контратаками вновь подошедших частей из резерва. На отдельных участках отход противника перешел в беспорядочное отступление».

    В ходе боев за прорыв фронта советские войска нанесли противнику большие потери. Только войска Юго-Западного фронта за три первых дня уничтожили 17 тысяч солдат и офицеров противника и 4 тысячи и взяли в плен.

    После прорыва фронта и первых ударов нужно было не дать врагу опомниться и закрыть прорыв прибывавшими из тыла дивизиями. Советское командование знало о том, что противник уже приступил к срочной переброске оперативных резервов. Перед войсками армии правого фланга были обнаружены части альпийской дивизии «Юлия», 385-й и 387-й немецких пехотных и 27-й танковой дивизий. В район Боковской подошла 306-я немецкая дивизия. Учитывая все эти обстоятельства, командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин особой директивой обратил внимание войск на необходимость решительных действий для того, чтобы не упустить благоприятного момента. Командирам соединений первого эшелона он приказал не ввязываться в длительные бои с сопротивляющимися группами противника, а обходить их, блокируя ограниченными силами. Особое внимание войск обращалось на то, чтобы их действия были непрерывными и не прекращались в ночное время. В своей директиве генерал Н. Ф. Ватутин требовал создания подвижных групп, которые, передвигаясь на автомашинах, были бы способны перерезать пути отхода отступающих войск. Директива подчеркивала, что наступило время броска танковых соединений. В соответствии с общим планом операции им предписывалось выйти на оперативный простор, развернуться и начать безостановочное движение параллельно линии фронта.

    Подвижные соединения Юго-Западного фронта были введены в бой 16 декабря. На следующий день они совместно с пехотой прорвали вражеский фронт и с 18 декабря перешли к стремительному преследованию противника, громя отходящие части и тылы 8-й итальянской и остатков 3-й румынской армий.

    17-й танковый корпус 6-й армии 19 декабря занял город Кантемировка, 22 декабря вышел в район Волошино, а 25 декабря в район Миллерово. Отсюда согласно указаниям командующего фронтом корпус 28 декабря направился на Стрельцовку с целью нанести удар по прорвавшимся частям противника.

    24-й танковый корпус, продвигаясь точно по заданному маршруту через селения Маньково-Калитвенская, Дегтево и громя тылы 8-й итальянской армии, 24 декабря занял город и железнодорожную станцию Тацинская, где захватил большие трофеи. Здесь находились вражеские аэродромы. Удар по ним был настолько стремительным и неожиданным, что немцы не успели поднять в воздух свои самолеты. 350 машин осталось на аэродромах. Части корпуса в районе города были окружены подошедшими резервами противника и в течение пяти дней вели тяжелые бои, отражая неоднократные вражеские атаки. 28 декабря, уничтожив захваченные самолёты, ударом в северо-западном направлении танкисты прорвали кольцо окружения и по приказу командующего фронтом отошли в район крупного населённого пункта Ильинка. В дальнейшем корпус получил задачу нанести совместно с 25-м танковым корпусом удар по противнику, занимавшему районный центр Скосырская, где он оказывал упорное сопротивление. Интересно отметить, что кодом визуального опознавания для пехотинцев и танкистов в 24-м танковом корпусе в момент проведения операции являлись шапки-ушанки «с горизонтально опущенными ушами».

    25-й танковый корпус, продвигаясь в направлении Арбузовка, Сетраковский, Кашары, 24 декабря подошел к Морозовскому и совместно с 1-м механизированным корпусом завязал напряженные бои с частями 23-й и 306-й пехотных немецких дивизий, подготовивших оборону на рубеже Чернышковский, Морозовский, Семеновка. С подходом к району города Морозовский стрелковых дивизий 25-й танковый и 1-й механизированный корпуса получили задачу — во взаимодействии с 24-м танковым корпусом нанести удар противнику в районе Скосырская.

    1-й механизированный корпус, продвигаясь от районного центра Боковская через Н. Астахов в южном направлении, 23 декабря вышел в район станицы Милютинская. Здесь он встретил упорное сопротивление перешедших к обороне по рубежу реки Гнилая частей 306, 294-й пехотных и остатков 22-й танковой немецких дивизий. На следующий день, 24 декабря, корпус разгромил эти войска противника и подошел к рубежу Урюпин, Белояровка, где завязал упорные бои с неприятельскими частями, оборонявшими район Морозовский.

    18-й танковый корпус только утром 19 декабря форсировал реку Богучарка, на следующий день занял Мешков, а 22 декабря подошёл к селению Верхний Чирский. Здесь корпус получил задачу выдвинуться через Дегтево в юго-западном направлении с целью нанести удар по Миллерово с востока. Подойдя к нему утром 24 декабря, танкисты пытались овладеть этим пунктом с ходу, но успеха не имели. Противник, сосредоточивший в Миллерово сильный гарнизон, упорно оборонял его до середины января, не считаясь при этом ни с какими потерями.

    Продвигавшиеся за танковыми корпусами стрелковые дивизии очищали от противника захваченные районы и блокировали вражеские гарнизоны, оказывавшие сопротивление в населенных пунктах.

    Стрелковые дивизии 6-й армии, выйдя на рубеж Новая Калитва, Голая, Ново-Марковка, встретили упорное сопротивление врага и дальше продвинуться не могли.

    Стрелковые соединения 1-й гвардейской армии, успешно продвигаясь в юго-западном направлении, 30 декабря вышли на рубеж Бондаревка, Стрельцовка, Лозовая, Первомайский, Миллерово. В районе Мешков, Журавка, Арбузовка они окружили и разгромили части 3, 9, 52-й итальянских и 298-й немецкой пехотных дивизий, причем захватили в плен более 15 тысяч человек. Частью сил армия блокировала пункты Гартмашевка, Чертково и Миллерово, занимавшиеся гарнизонами противника. Борьба здесь затянулась и была закончена лишь к середине января 1943 года.

    Стрелковые соединения 3-й гвардейской армии к 30 декабря частью сил вышли на фронт Никольская, Ильинка, частью же сил вели напряженные бои за районный центр Скосырская, города Морозовский, Чернышковский, оттянув в эти районы значительные силы противника из его тормосинской группировки.

    5-я танковая армия прорвала неприятельский фронт на узком участке восточнее станицы Обливская и захватила Дальнеподгоровский, но развить своего успеха не смогла.

    Таким образом, 30 декабря войска Юго-Западного фронта поставленную им задачу выполнили. Главные силы 8-й итальянской армии, остатки 3-й румынской армии и немецкие дивизии, как составлявшие оперативные резервы группы «Юг», так и переброшенные из Западной Европы, были разгромлены. Тормосинская группировка противника, вовлеченная своей значительной частью в бои в районе Тацинская, Морозовский, Обливская, не могла быть использована для оказания помощи окруженным под Сталинградом немецким армиям.

    За время боев в районе Среднего Дона наши войска продвинулись к западу на 100–150 и более километров. Были разгромлены при этом 62, 294, 298, 306-я пехотные, 11-я танковая немецкие дивизии, соединения 8-й итальянской армии (пехотные дивизии: 3-я «Равенна», 3-я «Челере», 5-я «Коссерия», 2-я «Сфорцеска», 9-я «Пасубио», 52-я «Торино» и 1-я бригада чернорубашечников), а также 7-я и 11-я пехотные румынские дивизии.

    Большие потери были нанесены, кроме этого, еще четырем дивизиям противника.

    Только убитыми вражеские войска потеряли здесь за этот период 59 тысяч человек. 60 050 солдат и офицеров противника были захвачены в плен. В руки наших войск попали многочисленные трофеи; среди них — самолётов 368, танков 178, орудий 1927, автомашин 7414, не считая уничтоженных.

    Успешное наступление Юго-Западного фронта, окончательно лишило противника возможности оказать помощь окружённой под Сталинградом группировке со стороны Среднего Дона. Одновременно были созданы благоприятные предпосылки для разгрома немецких войск, группировавшихся на котельниковском направлении, а также для последовавшего в январе 1943 года наступления Юго-Западного фронта на ворошиловградском направлении.

    В результате разгрома на Дону румынской, а затем итальянской армий южный фланг ударной группировки немецких войск, готовящейся к прорыву сталинградской блокады, оказался открытым. Железнодорожная магистраль, по которой шло основное снабжение Тормосинской группировки, была перерезана. Немецкое командование окончательно отказалось от идеи деблокирования своих войск, зажатых в «сталинградском кольце». Боясь нового окружения, оно стало выводить дивизии из района Нижне-Чирская — Тормосин.

    В своем отчете командующий 8-й армией Гарибольди патетически писал о «52 днях беспрерывной битвы против превосходящих сил противника», которые пришлось выдержать итальянским дивизиям. В действительности основные силы 8-й армии — 6 дивизий — вышли из боя и передали свой сектор немецкому корпусу 30 декабря, то есть через 15 дней после начала наступления советских войск. Остальные итальянские дивизии, составлявшие альпийский корпус, и дивизия «Винченца», наоборот, до середины января спокойно оставались на Дону, южнее Воронежа, оказавшись вне волны советского наступления. Исключением была дивизия «Юлия», участвовавшая в неудачных попытках немецких войск провести контратаку против правого фланга армии генерала Харитонова. Ее место на правом фланге альпийского корпуса заняла дивизия «Винченца».

    Острогожско-Россошанская наступательная операция

    (13–27 января 1943 года)

    После того как стал очевидным успех советских армий под Сталинградом, Ставка ВГК отдала приказ Красной Армии на переход в общее стратегическое наступление на фронте от Ленинграда до Главного Кавказского хребта.

    В этом наступлении на Воронежский фронт возлагалась задача разгромить противника на Верхнем Дону, а затем развить успех в западном направлении, создавая условия для освобождения Харькова.

    Ставка ВГК приказала войскам Воронежского фронта силами 3-й танковой армии, 40-й армии и 18-го отдельного стрелкового корпуса разгромить остатки 8-й итальянской и главные силы 2-й венгерской армии, а также поддерживающие их силы германских дивизий в районах Острогожска и Россоши.

    Боевой состав танковых войск Красной Армии в Острогожско-Россошанской операции* (13–27 января 1943 года)

    Наименование соединений Тип танка По списку Примечания
    40-я общевойсковая армия
    116-я танковая бригада (на 13.01.1943 года) KB 23 Танки KB и Т-70 оборудованы сиренами-свистками для проведения психических атак
    Т-70 5
    150-я танковая бригада (на 13.01.1943 года) Т-34 29 2 танка Т-34 оборудованы противоминными тралами
    Т-70 10
    Т-60 4
    86-я танковая бригада (на 13.01.1943 года) KB 6
    Т-34 12
    26-й и 34-й отдельные дивизионы бронепоездов В каждом дивизионе было по 2 бронепоезда
    18-й отдельный стрелковый корпус
    96-я танковая бригада (на 14.01.1943 года) Т-34 15 На танках бригады было нанесено наименование: «Челябинский комсомолец»
    Т-60 6
    БА-10 4
    192-я танковая бригада (на 14.01.1943 года) M3 средний 34 Состояла из 416-го и 417-го танковых батальонов
    M3 легкий 16
    262-й танковый полк на 12.01.1943 года) KB-1С 21

    * Без учета бронетанковых соединений 3-й танковой армии, а также частей, оперативно ей подчиненных на время операций (173-й и 201-й, а также, возможно, 179-й отдельной танковой бригады).


    Решающую роль в проведении Острогожско-Россошанской наступательной операции отводилась 3-й танковой армии генерала П. С. Рыбалко. Она состояла из 12-го (30, 97, 106 тбр; 13-я мотострелковая бригада, 31-я инженерно-минная рота, 6-й разведбатальон, 88-я и 93-я подвижные рембазы) и 15-го (88, 113, 195 тбр; 52-я мотострелковая бригада, 5-й разведбатальон, 71-я и 96-я подвижные рембазы) танковых корпусов и 39-го разведывательного бронебатальона. Перед наступлением дополнительно в состав армии были включены 7-й кавалерийский корпус с 201-й танковой бригадой, 180-я и 184-я стрелковые дивизии, 173-я отдельная танковая бригада, 8-я артиллерийская дивизия, 15-я и 16-я гвардейские минометные бригады, 97-й гвардейский минометный полк, 46-й и 47-й инженерные батальоны резерва Ставки ВГК.

    По штату в тяжелой танковой бригаде танковой армии насчитывалось 24 тяжелых танка KB и 27 легких танков Т-60/Т-70 (на 13 января 1943 года в 3-й танковой армии была только одна 97-я тяжелая танковая бригада 12-го танкового корпуса. — Примеч. авт.), а в остальных — по 20 средних танков Т-34 и 26 легких танков Т-70/Т-60. В 201-й танковой бригаде на 12 января 1943 года числилось 49 танков английского производства: 6 MK II «Матильда» и 43 MK III «Валентайн». В 173-й танковой бригаде на 15 января 1943 года было 5 KB, 21 Т-34 и 20 Т-70/Т-60[14].

    Армия имела задачу, наступая в 30-километровой полосе (от Пасеково до Ясиноватой), ударом главных сил из района северо-западнее Кантемировки прорвать на 10-километровом участке оборону 24-го танкового корпуса противника и развивать наступление в северо-западном направлении. К исходу четвертого дня наступления армия должна была танковыми корпусами выйти на рубеж Каменка, Алексеевка, где соединиться с войсками 40-й армии и 18-го стрелкового корпуса, наступающих с северо-востока, окружить и уничтожить острогожско-россошанскую группировку противника, а 7-м кавалерийским корпусом развить успех в западном направлении, овладеть Валуйками и Уразово и перерезать железную дорогу Касторная — Купянск. Глубина задачи армии составляла 150 км, среднесуточный темп наступления танковых корпусов — 40 км, а стрелковых дивизий — 20 км.

    Для поддержки боевых действий армии выделялись 227-я штурмовая и 205-я истребительная авиационные дивизии, 646-й и 715-й ночные авиационные полки (У-2) 2-й воздушной армии.

    В течение 5 января командарм генерал П. С. Рыбалко с командирами танковых корпусов, стрелковых дивизий, начальниками родов войск и офицерами штаба армии производил рекогносцировку местности. Командарм решил прорвать оборону противника тремя стрелковыми дивизиями и стрелковой бригадой, усиленными танками непосредственной поддержки пехоты и артиллерией, а танковые корпуса и кавалерийский корпус использовать для развития успеха. Учитывая, что в полосе наступления армии оборона противника была недостаточно развитой и ее глубина не превышала 4 км, танковые корпуса планировалось ввести в сражение после продвижения стрелковых дивизий на глубину до 3 км.

    В центре наступали 180-я и 48-я гвардейская стрелковые дивизии, а на флангах — 37-я стрелковая бригада и 184-я стрелковая дивизия со средствами усиления. При этом 180-я дивизия получила на усиление 173-ю отдельную танковую бригаду, 184-я дивизия — 179-ю отдельную танковую бригаду, а 48-я гвардейская стрелковая дивизия — 97-ю танковую бригаду 12-го танкового корпуса.

    12-й танковый корпус, усиленный 172-м истребительно-противотанковым артиллерийским и 319-м зенитно-артиллерийским полками, а также 40-м инженерным батальоном, получил задачу войти в прорыв на стыке 48-й гвардейской и 180-й стрелковых дивизий, к исходу дня овладеть Россошью и Лизиновкой и в дальнейшем наступать на Каменку. 15-й танковый корпус, усиленный 368-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком, 71-м зенитно-артиллерийским полком и 47-м инженерным батальоном, должен был пойти в прорыв на стыке 48-й и 184-й дивизий, к исходу дня овладеть Екатериновкой и в дальнейшем наступать на Варваровку и Алексеевку.

    В армейской артиллерийской группе (тогда она называлась «группа дальнего действия») находились 38-й и 129-й пушечные полки 8-й артиллерийской дивизии прорыва, а в минометной группе — 15-я и 16-я гвардейские минометные бригады.

    В середине дня 6 января в штаб танковой армии, находившийся в Кантемировке, прибыли заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г. К. Жуков, начальник Генерального штаба Красной Армии генерал-полковник A. M. Василевский и командующий Воронежским фронтом генерал-лейтенант Ф. И. Голиков. Командарм доложил свое решение на операцию, а командиры соединений о состоянии войск и ходе подготовки к наступлению. Наступление намечалось на 12 января. Однако в связи с задержкой перегруппировки войск по железной дороге оно было перенесено на 14 января.

    Стояла суровая зима. Лютые морозы сопровождались частыми снегопадами и сильными метелями. В отдельных местах толщина снега была больше метра. Поэтому 130–170-километровый марш от станции разгрузки до Кантемировки войскам армии дался нелегко. Особенно труден он был для стрелковых войск и мотопехоты, которые шли пешком, так как все автомашины были брошены на подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия.

    К моменту прибытия танковой армии на станции разгрузки в ее составе (с приданными ей 173-й и 201-й танковыми бригадами) насчитывалось 493 танка, а в район Кантемировки к исходу 13 января прибыл только 371 танк. Остальные же 122 танка остались в пути из-за технических неисправностей. Большая часть из них была из 15-го танкового корпуса, и в первую очередь из 113-й и 195-й танковых бригад. Объяснялось это тем, что, планируя наступление Воронежского фронта, Ставка ВГК вначале решила усилить его только 12-м танковым корпусом армии, приказав командующему танковой армией полностью укомплектовать его личным составом и боевой техникой до штата за счет 15-го танкового корпуса. При этом было приказано все танки 12-го танкового корпуса, имевшие наибольший запас моточасов, передать 15-му танковому корпусу, а из 15-го корпуса передать 12-му танковому корпусу новые танки. Это и было сделано за счет 113-й и 195-й танковых бригад. Но вскоре было принято решение привлечь к проведению операции всю танковую армию. Поэтому перегруппировка 15-го танкового корпуса началась значительно позже 12-го танкового корпуса и он имел значительно меньше времени для подготовки к наступлению. Причем 113-я и 195-я танковые бригады прибыли в район сосредоточения только к исходу 12 января, имея в строю по 10–12 танков, остальные стояли в пути из-за технических неисправностей. По приказу командующего армией все исправные танки этих бригад были переданы 88-й танковой бригаде корпуса, а бригады выведены в армейский резерв с задачей организовать сбор и ремонт отставших танков. Таким образом, 15-й танковый корпус вынужден был начинать боевые действия без двух танковых бригад, имея в строю только 74 танка. Из-за задержки перегруппировки тылов не хватало горючего и боеприпасов.

    В течение 7–13 января во всех войсковых звеньях шла работа по подготовке к наступлению. 8 января стрелковые дивизии армии приступали к разведке боем обороны противника, выделив для этого по одному усиленному стрелковому батальону. Для достижения скрытности наступления им была присвоена нумерация батальонов оборонявшейся здесь 350-й стрелковой дивизии 6-й армии, которая прикрывала сосредоточение танковой армии.

    К исходу 13 января войска армии заняли исходное положение для наступления и были готовы к нанесению удара по врагу. К этому времени армия имела в строю 371 танк (с 201-й танковой бригадой, приданной 7-му кавалерийскому корпусу), 1588 орудий и минометов (без зенитной артиллерии), из них 355 противотанковых орудий калибра 45 мм, 47 установок РС БМ-8 и БМ-13. С целью создания необходимых артиллерийских плотностей для артиллерийской подготовки привлекалась и противотанковая артиллерия.

    Перед войсками Воронежского фронта, левым крылом Брянского фронта и правым крылом Юго-Западного фронта оборонялась вражеская группа армий «Б» в составе 2-й немецкой, 2-й венгерской и 8-й итальянской армий, в которых насчитывалось около 30 дивизий. Непосредственно на кантемировском направлении, где предстояло наступать 3-й танковой армии, оборонялся 24-й немецкий танковый корпус, состоявший из пяти пехотных дивизий (19, 213, 298, 385, 387-я), 27-й танковой дивизии и нескольких отдельных пехотных полков. Этот корпус в декабре 1942 года понес значительные потери и не успел создать сплошного фронта обороны.

    57 тысяч итальянцев, входивших в альпийский корпус, занимали позиции на Верхнем Дону. Слева от них располагалась 2-я венгерская армия, справа — 24-й немецкий корпус, прикрывавший участок фронта, оставленный итальянскими дивизиями в ходе декабрьского отступления. В январе 1943 года против них и были направлены удары Воронежского фронта. Это наступление осуществлялось как первая после Сталинграда операция на окружение.

    2-я венгерская армия состояла из 6, 7, 9, 10, 12, 13, 19, 20, 23-й пехотных дивизий, лыжных батальонов 8-й и 22-й кавалерийских дивизий и 1-й бронетанковой венгерской дивизии.

    Боевой состав бронетанковых соединений вермахта и его союзников по коалиции был невелик: на Сторожевском плацдарме в районе населенного пункта Болдыревка 13 января был введен в бой 700-й сводный отдельный танковый батальон вермахта в составе 10 средних танков Pz.Kpfw.IV Ausf.F1, 40 легких танков чешского производства Pz.Kpfw.38 (t) и 10 CАУ StuG III Ausf.F/F8 из 201-го дивизиона штурмовых орудий. При поддержке 7-го пехотного полка венгров данная группировка атаковала советские войска в направлении на Урыв. 17 января в районе поселка Марки при поддержке 19-го пехотного полка была введена в бой 1-я танковая дивизия венгров в составе около 20 Pz.Kpfw.IV Ausf.F1, Pz.Kpfw.38 (t), 19 легких танков «Толди I/IIa» и 18 бронеавтомобилей «Чаба». Оба танковых соединения противника, понеся значительные потери (до 50 % материальной части), с боями отошли в западном направлении. В боях на Верхнем Дону также участвовали остатки 27 тд, вероятно 138-й отдельный танковый батальон (30 Pz.Kpfw.IV и 8 Pz.Kpfw.III) и подразделения 18-й танковой дивизии[15].

    По плану операции наступление советских войск было намечено на 14 января. Уже 12 января командование Воронежского фронта предприняло разведку боем. Последовавший удар главными силами принес немедленный успех: венгерские дивизии стремительно покатились назад; не смогли сдержать атаки советских частей и немецкие дивизии 24-го корпуса.

    К исходу 14 января 15-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск B. Л. Копцова с ходу овладел Жилином, разгромив при этом штаб 24-го немецкого танкового корпуса и штабы его 385-й и 387-й пехотных дивизий. Среди убитых оказался и командир 24-го танкового корпуса генерал-лейтенант Вандель. Продолжая наступление, корпус к утру 15 января овладел Александровкой, а к исходу дня Еремовкой, перерезав дорогу Россошь — Ровеньки.

    Наступление главных сил 12-го танкового корпуса вскоре было задержано в районе Михайловки, а затем Митрофановки.

    Стремительно наступала лишь его 106-я танковая бригада. Не ввязываясь в затяжные бои за опорные пункты, она в ночь на 15 января овладела Лизиновкой и оказалась в глубоком тылу врага. Командир бригады полковник И. Е. Алексеев решил воспользоваться благоприятным моментом и овладеть Россошью, до которой оставалось лишь 5 км.

    Командование итальянской армии довольно быстро реагировало на опасность, нависшую над альпийским корпусом. Уже 15 января, при первых известиях об отступлении венгерских дивизий, оно запросило у штаба группы армий разрешение отвести корпус для того, чтобы выровнять линию фронта. Об этом было доложено Гитлеру, который не только не разрешил отход, но и отказался санкционировать уже согласованную ранее передислокацию 24-го немецкого корпуса с целью усилить фланговый заслон. Это решение имело чисто формальное значение: 24-й корпус уже стремительно откатывался назад под ударами советских войск. Его штаб даже не успел или не посчитал нужным сообщить командующему итальянскими войсками о том, что правый фланг альпийцев остался открытым. Об этом ему «сообщили» советские танкисты, которые на рассвете 15 января внезапно появились в Россоши, где был расположен штаб альпийского корпуса. Лишь 17 января, когда основные пути отхода были уже перехвачены советскими механизированными частями, альпийский корпус получил указание об отходе. В тот же день связь альпийцев с армией прервалась навсегда.

    Однако враг, поняв, что в город ворвалась лишь горстка советских танков, стал оказывать упорное сопротивление. Завязался ожесточенный бой, в ходе которого личный состав бригады проявил стойкость, отвагу и массовый героизм.

    К середине дня на помощь своему гарнизону немецкое командование бросило авиацию с Евстратовского аэродрома, находившегося в 3 км восточнее города. Под ее ударами стали один за другим выходить из строя танки, а у оставшихся в строю боеприпасы и горючее были на исходе. Бригада вынуждена была оставить Россошь и отходить к железнодорожной станции, которой предстояло овладеть.

    В конце дня, когда наступил критический момент, в атаку пошел сам комбриг полковник Алексеев. Его танк ворвался на станцию. Но тут же в него угодил вражеский снаряд, и машина вспыхнула. Гибель комбрига вызвала у танкистов новый прилив ненависти к врагу. Они овладели станцией, захватив на ней несколько эшелонов врага, и удерживали ее до подхода главных сил корпуса. В это же время танкисты под командованием старшего лейтенанта В. Н. Цыганка захватили Евстратовский аэродром, уничтожив на нем несколько вражеских самолетов.

    К исходу 15 января к Россоши подошли 30-я и 97-я танковые бригады 12-го танкового корпуса, которыми командовали подполковник Л. И. Курист и полковник И. Т. Потапов. Однако ворваться в город и оказать помощь 106-й бригаде они не смогли, так как противник к этому времени занял прочную оборону на левом берегу реки Черная Калитва и оказывал упорное сопротивление. Только с подходом 13-й мотострелковой бригады и одного полка 180-й стрелковой дивизии утром 16 января сопротивление противника было сломлено и во второй половине дня город был освобожден от немецких и итальянских войск. В ходе боев за Россошь корпус уничтожил до 2 тысяч немцев и пленил 1,2 тысячи вражеских солдат и офицеров.

    Командир дивизии «Кунеэнзе», попавший в плен, рассказывал позднее: «С 17 января никаких приказов… я не получал. Связи как с корпусом, так и с другими дивизиями не было. Дивизия все время вела бои с превосходящими силами русских танков и мотопехоты, против которых не имела противотанковых средств, так как при отходе с Дона большая часть артиллерии была оставлена на месте».

    15-й танковый корпус после освобождения населенного пункта Еремовка продолжал наступать в направлении Мартыновцы, Шелякино. Но поскольку все силы 12-го танкового корпуса были нацелены на Россошь, утром 16 января командарм приказал 15-му танковому корпусу наступать в направлении Гирлы, Приходин и овладеть Ольховаткой.

    Оборонявший Ольховатку сильный гарнизон противника оказал корпусу упорное сопротивление. Тогда комкор генерал Копцов послал группу танков с автоматчиками в обход Ольховатки с запада. Группа с ходу овладела Марьевкой. С падением этого населенного пункта вражеский гарнизон Ольховатки, опасаясь окружения, начал отходить на северо-запад. К исходу 16 января Ольховатка была освобождена, хотя очищение ее от отдельных вражеских групп продолжалось до 7 часов 17 января. В ходе боев за нее было уничтожено до 500 и пленено до 2 тысяч немцев, захвачено большое количество автомашин и 300 повозок.

    В бою за Ольховатку особенно отличился личный состав 52-й мотострелковой бригады под командованием подполковника A. Л. Головачева. Моряки, которыми была укомплектована эта бригада, отважно сражались с врагом, проявляя при этом мужество и героизм.

    Вслед за танковыми корпусами наступали стрелковые дивизии. 180-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Я. Малошицкого и 173-я танковая бригада генерал-лейтенанта танковых войск В. А. Мишулина разгромили противника в районе Митрофановки и к исходу 16 января вошли в Россошь, 37-я стрелковая бригада овладела Морозовкой (5 км северо-восточнее Митрофановки), прикрыв правый фланг армии от ударов противника с востока. 48-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И. М. Маковчука с 179-й танковой бригадой полковника Ф. Н. Рудкина двигалась на Ольховатку, а 184-я стрелковая дивизия полковника С. Т. Койды наступала на северо-запад.

    Успешно развивалось наступление и на левом фланге армии. Утром 15 января в сражение был введен 7-й кавалерийский корпус генерал-майора С. В. Соколова. Не встречая на своем пути серьезного сопротивления, корпус к исходу 16 января сломил сопротивление 5-й итальянской дивизии и овладел Нагольной и Ровеньки.

    В ночь на 17 января армия возобновила наступление. Бушевала метель. Дорога на Подгорное, по которой предстояло двигаться главным силам 12-го танкового корпуса, была занесена снегом и стала непроходимой. Корпус вынужден был наступать на Каменку через населенный пункт Постоялый, где имелась расчищенная противником дорога. Громя на своем пути тылы противника и его отдельные группы, 106-я танковая бригада, в командование которой вступил полковник И. М. Дагилис, к утру 18 января освободила Татарино. Главные силы корпуса к утру 19 января овладели поселком Карпенково.

    К этому времени в корпусе в строю имелось только 44 танка. Поэтому, выйдя на рубеж Карпенково, Татарино, он перешел к обороне, отражая непрерывные атаки вражеских войск, стремившихся прорваться на запад, чтобы избежать окружения. Утром 20 января к Карпенково с северо-востока подошла 192-я танковая бригада, а вслед за ней и 161-я стрелковая дивизия 18-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор П. М. Зыков. В результате соединения 12-го танкового и 18-го стрелкового корпусов у Карпенково была окружена россошанская группировка врага, в состав которой входили итальянский альпийский корпус, 7-й венгерский корпус и остатки 24-го танкового корпуса вермахта. В окружение попало 8 дивизий: 4 итальянские, 2 немецкие и 2 венгерские.

    Успешно наступал и 15-й танковый корпус. В 18 часов 17 января его 88-я танковая бригада (20 танков) под командованием полковника И. И. Сергеева ворвалась в Алексеевку.

    Но тут последовала контратака превосходящих сил врага, и бригада, не располагая необходимым количеством пехоты, вынуждена была отойти на южную окраину города. Только с подходом 52-й мотострелковой бригады полковника Л. А. Головачева сопротивление противника было сломлено, и к 15 часам 19 января корпус овладел Алексеевкой. Было пленено 4030 вражеских солдат и офицеров, захвачено 700 автомашин, 300 повозок, 9 железнодорожных эшелонов с грузами.

    Алексеевка являлась крупным узлом дорог на направлении отхода острогожской группировки противника. Поэтому немцы вскоре подтянули новые силы и начали контратаковать бригады 15-го танкового корпуса, намереваясь выбить их из города. Отразив натиск врага, корпус возобновил наступление и 21 января соединился с 305-й стрелковой дивизией полковника А. П. Крутихина из 40-й армии генерала К. С. Москаленко. Соединившись, войска 15-го танкового корпуса и 40-й армии завершили окружение острогожской группировки противника в составе пяти дивизий.

    180-я стрелковая дивизия совместно с 173-й отдельной танковой бригадой и 62-й гвардейской стрелковой дивизией вели бой с противником восточнее Россоши, преграждая ему путь к городу. 179-я танковая бригада с одним полком 48-й гвардейской стрелковой дивизии составляла гарнизон Ольховатки. Главные силы 48-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Варваровки вели бои с противником, отходившим на запад. Остальные стрелковые дивизии, не встречая сопротивления врага, наступали на запад.

    В эти дни дерзко и решительно действовал 7-й кавалерийский корпус. 19 января он атакой с ходу овладел Валуйками, а 20 января — Уразово. Развивая наступление, 156-й кавалерийский полк, усиленный танковой ротой 201-й танковой бригады, утром 22 января овладел Волоконовкой. В боях за эти города корпус разгромил 5-ю альпийскую горную дивизию итальянцев и 619-й гренадерский полк, а также вражеские тыловые части и учреждения. Противник потерял свыше 2 тысяч человек убитыми, около 5 тысяч человек были взяты в плен. Корпус захватил несколько десятков исправных самолетов, 98 орудий, 8 паровозов, большое количество автомашин, много различных складов и военного имущества. Овладев Валуйками и Уразово, корпус прикрыл главные силы танковой армии от ударов противника с запада и лишил его возможности пользоваться рокадной железнодорожной магистралью. За успешные действия в операции он был преобразован в 6-й гвардейский кавалерийский корпус.

    Как уже отмечалось, с выходом 12-го танкового и 18-го стрелкового корпусов в район Карпенково было завершено окружение россошанской группировки противника. Однако из-за того, что большая часть стрелковых дивизий танковой армии наступала в западном направлении, фронт окружения не был сплошным. Пользуясь этим, враг начал отход на запад, главным образом через Подгорное на Постоялый. Чтобы не дать противнику вырваться из окружения, командующий танковой армией в ночь на 19 января бросил навстречу ему свой резерв — 113-ю и 195-ю танковые бригады, которые к этому времени находились в Россоши, имея в строю по 8–10 танков. К утру 19 января танковые бригады, которыми командовали полковники А. Г. Свиридов и С. В. Леви, пройдя Постоялый, вышли в район населенного пункта Большое Скорорыба и южнее его. Но они не смогли сдержать многотысячные колонны врага и вынуждены были отойти к поселку Постоялый.

    Отступление итальянского альпийского корпуса длилось 15 дней. Огромные толпы людей разных национальностей, страдая от холода и голода, двигались на запад. Они шли через степь, покрытую снегом, по дорогам, забитым брошенными автомашинами и повозками. Куда бы ни направлялись альпийцы, они неизменно натыкались на советские войска или партизан, под ударами которых колонны отступавших редели. Этот марш окончился в Шебекино, более чем за 300 км от Дона. Из 57 тысяч человек, попавших в окружение, едва удалось вырваться 27 тысячам. Во время отступления альпийский корпус потерял 90 % лошадей и мулов, 99 % автосредств, 100 % артиллерии, автоматического оружия и материальной части.

    20 января в район прорыва россошанской группировки противника стали прибывать полки 180-й стрелковой дивизии Красной Армии, но и они не смогли сдержать натиск превосходящих сил врага. 21 января для борьбы с прорывавшимися войсками противника командарм бросил 62-ю гвардейскую и 160-ю стрелковые дивизии генерал-майора Г. М. Зайцева и полковника Э. Ж. Седулина. Эти дивизии 6-й армии 20 января были переподчинены 3-й танковой армии. Однако нескольким вражеским колоннам удалось вырваться из окружения.

    С окружением россошанской и острогожской группировок противника 3-я танковая армия получила задачу — частью сил во взаимодействии с 18-м отдельным стрелковым корпусом завершить уничтожение окруженной россошанской группировки противника, а главные силы, в первую очередь танковые корпуса, перегруппировать в район Валуек в готовности с утра 27 января перейти в наступление на Харьков.

    Однако в указанное время армия не смогла перейти в наступление, так как борьба с россошанской группировкой противника надолго затянулась и для этого пришлось привлечь оба танковых корпуса. 15-й танковый корпус до конца 25 января участвовал в ликвидации севернее Алексеевки острогожской группировки противника и только утром 27 января начал перегруппировку. Совершив 120-километровый марш, он к утру 29 января сосредоточился в районе Валуек. 12-й танковый корпус, совершив 150-километровый марш, сосредоточился в районе Валуек тоже к утру 29 января, так как в ходе перегруппировки вынужден был неоднократно вступать в бой с отдельными группами противника, вырвавшимися из окружения.

    Перегруппировка корпусов проходила в тяжелых условиях: в течение нескольких дней бушевали сильные метели, и дороги стали непроходимыми для автомашин. Отстали тылы. Из-за отсутствия горючего долго простаивали танки.

    Задерживалась перегруппировка и большей части стрелковых дивизий, так как в ходе выдвижения к Валуйкам они также вели бои с вырвавшимися из окружения вражескими частями. В район Валуек большинство из них прибыло лишь 29–31 января. Только 184-я стрелковая дивизия в район Валуек прибыла 24 января и перешла к обороне в 4–6 км западное города, обеспечивая сосредоточение главных сил армии. По этим причинам наступление на Харьков было перенесено на 2 февраля.

    Январское наступление армии ознаменовалось крупными успехами. За 16 дней армия прошла с боями около 300 км и освободила от врага значительную территорию. Она разгромила 398, 385, 387-ю пехотные дивизии и 7 отдельных немецких полков, 7, 12, 13, 19-ю и 23-ю венгерские пехотные дивизии, итальянский альпийский корпус в составе 2, 3-й и 4-й альпийских пехотных и 156-й пехотной дивизий. Противник потерял убитыми 28 254 человека, в том числе 3 генерала и 43 старших офицера. Было уничтожено 28 танков, 13 бронемашин, 764 автомашины и 79 орудий, пленено 73 176 вражеских солдат и офицеров, в том числе 3 генерала и 209 старших офицеров, захвачено 44 танка, 13 бронемашин, около 5000 автомашин, 272 мотоцикла, 39 самолетов, 196 орудий, 605 пулеметов, 3500 лошадей и большое количество различных складов. 3-я танковая армия потеряла только 11 902 человека, из них 3016 человек убитыми, и 58 танков.

    После разгрома альпийского корпуса на советско-германском фронте не осталось боеспособных итальянских дивизий. По приказу немецкого командования 1 февраля итальянская армия покинула свой сектор, а остатки разбитых дивизий направились пешим порядком в зону реорганизации, к северо-востоку от Киева. По официальным данным итальянского Генерального штаба, а с 11 декабря 1942 года по 31 января 1943 года итальянская армия на советско-германском фронте потеряла убитыми, пропавшими без вести и пленными 84 830 человек, 29 690 ранеными и обмороженными. Это равнялось 60 % офицерского и 49 % рядового состава армии до начала наступления. Из 1340 орудий 1200 были уничтожены или брошены. Танки и самоходки погибли все.

    Для Гитлера вопрос об итальянских войсках на Восточном фронте был решен. Во время совещания в ставке он, прервав Йодля, докладывавшего об итальянских предложениях относительно восстановления армейского корпуса на Восточном фронте, заявил: «Я скажу дуче, что это не имеет смысла. Давать им оружие — значит обманывать самих себя… Нет никакого смысла давать итальянцам вооружение для организации армии, которая побросает оружие перед лицом врага при первом же случае. Точно так же ни к чему вооружать армию, если нет уверенности в ее внутренней прочности… Я не дам себя обмануть еще раз».

    Итоги операции

    Операции, проводимые советским командованием на Среднем и Верхнем Дону в течение декабря 1942 — января 1943 года, позволили войскам Красной Армии беспрепятственно уничтожить немецкую группировку, окруженную под Сталинградом. Благодаря этим операциям германские войска были лишены плацдарма, на котором было возможно сосредоточение сил для удара в сторону блокированных в «котле» 6-й и 4-й танковой армий вермахта. Кроме того, удары, нанесенные по итальянским, венгерским и румынским войскам, не только подорвали военную мощь стран-сателлитов Германии, но и разрушили взаимопонимание между немецким командованием и военно-политическим руководством стран нацистского блока. Оценивая всю совокупность мероприятий, осуществленных командованием Красной Армии в Сталинградской битве, в том числе и вышеописанные сражения, можно сделать вывод о высочайшем уровне стратегического планирования операции по разгрому немецких войск под Сталинградом и блестящего ее осуществления.

    Источники и литература

    АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ:

    1. Доклад командующего БТ и МВ Юго-Западного фронта о боевых действиях танковых соединений фронта в ноябре 1942 года (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 352785с, д. 75, лл. 67–91).

    2. Доклад штаба УК БТ и МВ Юго-Западного фронта о боевых действиях механизированных корпусов (5 мк и 1 гв. мк) с 10 декабря 1942 года по 1 января 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 6, лл. 2—41).

    3. Доклад штаба УК БТ и МВ Юго-Западного фронта о боевых действиях танковых соединений фронта с 16 декабря 1942 года по 1 января 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 3, лл. 1–45).

    4. Отчет штаба УК БТ и МВ Воронежского фронта о боевых действиях танковых войск фронта за декабрь 1942 года (ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 2851, д. 20, лл. 1–6).

    5. Отчет о боевом использовании 17-го танкового корпуса в декабрьской наступательной операции в районе Среднего Дона (декабрь 1942 года) (ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 1, лл. 16–53).

    6. Отчет о действиях танковых войск Воронежского фронта за январь месяц 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 2903, д. 8, лл. 9–15).

    ЛИТЕРАТУРА:

    1. Битва под Сталинградом (17 июля 1942 года — 2 февраля 1943 года). Под руководством Замятина Н. М. Генеральный штаб Красной Армии. Военно-исторический отдел. М., Военное издательство народного комиссара обороны, 1944. 208 с.

    2. Дерр Г. Поход на Сталинград. М., Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1957.140 с.

    3. Самсонов A. M. Сталинградская битва. М., Наука, 1989. 630 с.

    4. Сталинградская эпопея: Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., Звонница — МГ, 2000. 491 с.

    5. Kurowski F. Sturmgeshuetz dor! (Assault Guns to the Front!) J. J. Fedorowicz Puplishing, 1999. 282 p.

    6. Ciano G. Diario, vol.11. 489 p.

    7. Messe G. La guerra al fronte russo. 384 p.

    8. Rigoni M. Il sergente nella neve, Torino, 1953.152 p.

    9. «Le operazioni del CSIR e dell, ARMIR dal guigno 1941 ali ottobre 1942», Roma, 1947.

    10. Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1933–1942. Schiffer Military History, 1996. 287 p.

    Приложение

    201-й дивизион штурмовых орудий в боях под Сталинградом и на Верхнем Дону

    (январь 1943 года)

    201-й дивизион штурмовых орудий был одним из немногих немецких подразделений, которое было придано итальянским частям в боях на Верхнем Дону. Его история наглядно демонстрирует читателям взаимоотношения между немецкими и итальянскими войсками в наиболее сложный момент прорыва объединенной итало-немецкой группировки из советского окружения.

    201-й самоходный артиллерийский дивизион штурмовых орудий был сформирован в марте 1941 года в городе Ютербог. С начала боевых действий против Советского Союза и до своего разгрома в 1943 году дивизион принимал участие во всех крупных операциях на советско-германском фронте.

    В начале «русской кампании» дивизион выдвинулся в Тирасполь по железной дороге до исходного пункта наступления, откуда он с боями прошел по маршруту Брест-Литовск, Минск, Борисов — Орша, Могилев до самого Смоленска. Далее это подразделение было переброшено под Брянск, затем под Вязьму и, наконец, к началу зимы 1941 года — в район реки Нара, восточнее Гжатска, в 30 километрах от Москвы.

    После зимней кампании 201-й дивизион вернулся в Борисов для реорганизации, восстановления сил и ремонта боевой техники, а в июле выдвинулся в район Курска, чтобы принять участие в летнем наступлении германской армии.

    В конце июня 1942 года это подразделение приняло участие в операции «Блау», войдя в состав 23-й танковой дивизии. Затем дивизион вел боевые действия, поддерживая 78-ю штурмовую пехотную дивизию. Задача штурмовых орудий в том, чтобы в максимально короткие сроки достичь города Воронежа, что и успешно выполнил дивизион. Впоследствии, ведя стремительные штурмовые операции, это подразделение прошло от Воронежа до предгорий Кавказа, а затем выдвинулось в район Сталинграда.

    Однако, как оказалось, несмотря на все поражения лета 1941–1942 годов, Красная Армия вновь собралась с силами и больше не позволяла немецкой армии захватывать без боя хотя бы еще один клочок своей земли. Сталинградская битва стала одним из самых драматичных эпизодов истории 201-го дивизиона штурмовых орудий.

    В середине лета 201-й самоходный артиллерийский дивизион форсировал реку Дон на участке Латная и выполнил свою задачу — достиг пригородов Воронежа. Хотя город был фактически взят, бои на его окраинах продолжались еще в течение нескольких последующих недель. 201-й дивизион активно участвовал в боевых действиях с июня по август 1942 года. По немецким данным, личный состав дивизиона в боях на воронежском плацдарме уничтожил 189 советских танков, потеряв при этом только два штурмовых орудия.

    18 августа дивизион, отведенный с переднего края на переформирование, получил свои первые награды. Четыре военнослужащих дивизиона как особо отличившиеся получили высокие награды. Командир 3-й батареи самоходного артиллерийского дивизиона капитан Хофман (Hoffmann) первым из всего дивизиона за особые заслуги был награжден Рыцарским крестом (впоследствии, 5 марта 1944 года, Отто Хофман в воинском звании капитана был убит в районе Ново-Архангельское, где он командовал 911-й бригадой штурмовой артиллерии).

    В Швайнфурт, где дивизион проходил реорганизацию, прибыло пополнение из 200-го резервного самоходного артиллерийского дивизиона. Вскоре также были доставлены новые штурмовые орудия StuG III Ausf.F8. Боевая техника, вооружение и другое специальное оборудование сделали из потрепанного в боях дивизиона сильное боевое подразделение.

    К этому времени обстановка на южном крыле советско-германского фронта была следующей. В августе 1942 года 2-я армия вермахта, захватив Воронеж, вела ожесточенные оборонительные бои с яростно контратакующей Красной Армией. 14 августа 1942 года в журнале боевых действий 2-й армии сказано:

    «Продолжаются ожесточенные оборонительные бои. Новые атаки противника возможны со всех направлений. 100 танков противника смогли прорвать участок обороны 7-го армейского корпуса на 5 километров по фронту и 3 километра в глубину в основном районе боевых действий 387-й пехотной дивизии. Советские военно-воздушные силы непрерывно увеличивают свою активность. Постоянные массированные удары авиации. Для удержания обороны необходимо прикрытие самолетов-истребителей люфтваффе. Завтра штурмовые орудия израсходуют свои последние запасы противотанковых снарядов».

    14 августа в журнале боевых действий Верховного командования вермахта также было добавлено: «В боях на севере Воронежа были уничтожены 14 из 25 наступающих танков».

    Конечно, все было так, но в скупых строках боевых документов ничего не говорится о драматизме боевых действий.

    На участке от Воронежа и в южном направлении вдоль реки Дон ко 2-й полевой армии вермахта присоединились 2-я венгерская и 8-я итальянская армии, совершенно недостаточно оснащенные современным противотанковым вооружением.

    Несколько раз командиру 201-го самоходного артиллерийского дивизиона майору Хайнцу Хуфману (Heinz Huffmann) приходилось реагировать на мольбы о помощи из штабов объединений и выдвигать свой дивизион в угрожаемые районы. Однако эти армии постоянно нуждались в артиллерийской поддержке дивизиона.

    Еще до начала немецкого наступления Красная Армия захватила плацдарм на западном берегу Дона. В течение летних боев 1942 года плацдарм не только сохранился, но и заметно увеличился в южном направлении. Такие плацдармы служили для советских войск в качестве исходных пунктов для нового наступления: на участке венгерской армии располагались плацдармы Юрьев, Сторож, Войя и Коротояк. 8-й итальянской армии угрожали советские войска и на плацдарме Верхний Мамон.

    В течение всего этого периода 201-й самоходный артиллерийский дивизион штурмовых орудий вел боевые действия в указанных районах.

    В конце августа 1942 года, после небольшого затишья, во время которого личный состав дивизиона восстанавливал силы и ремонтировал боевую технику, прибыло новое молодое пополнение. В Воронеже был даже кинотеатр для немецких солдат, и часто в немецкой военной хронике грохот артиллерийских орудий нельзя было отличить от того, что было слышно с линии фронта, проходившей недалеко от города.

    23 августа дивизион совершил 130-километровый марш в южном направлении и разместился в районах Юколово, Лесное и Острогожск.

    Несмотря на длительные бои, продолжавшиеся в течение нескольких недель, венгерская армия так и не смогла захватить мощный плацдарм советских войск на участке Коротояк и отбросить Красную Армию за Дон. Задача по захвату этого плацдарма возлагалась на 24-й танковый корпус и 336-ю пехотную дивизию вермахта. Все элементы боевого порядка 201-го дивизиона были приданы 336-й пехотной дивизии.

    Вечером 31 августа боевые подразделения вышли на свои исходные пункты наступления. Ночью шел сильный дождь. Ранним утром боевые части продвигались во взаимодействии со штурмовыми группами. Задача 336-й пехотной дивизии была такова: «336-й пехотной дивизии 1 сентября 1942 года в 5.30 провести наступление по захвату плацдарма Коротояк с уничтожением обороняющихся на нем войск. 201-й самоходный артиллерийский дивизион штурмовых орудий придается пехотному полку фон Бюлова (von Buelow)».

    Наступление началось в соответствии с разработанным планом, но вновь не имело большого успеха. Уже в самом начале боя советскими войсками были выведены из строя два штурмовых орудия. В 11.15 было подбито еще одно StuG III. К 17.30 солдаты Красной Армии уничтожили уже четыре штурмовых орудия. Дивизион имел некоторый успех, но прорыв обороны для уничтожения подразделений советских войск, удерживающих плацдарм, так и не был сделан.

    В 20.15 майор Хуфман запросил разрешение оставить штурмовые орудия в районе позиции боевой группы Майнка (Kampfgruppe Mainka), так как южный участок, где они должны были расположиться согласно диспозиции, был сильно заминирован. Командир 336-й дивизии дал на это предложение свое согласие.

    Второй день немецкого наступления начался с интенсивных и мощных контрударов Красной Армии по самоходному артиллерийскому дивизиону. Советские войска, оставаясь на своих позициях, вели огонь по немецким штурмовым орудиям из противотанковых ружей и снайперских винтовок. Начальник артиллерии Sturmgeschuetz-Abteileung 201 был убит прямым попаданием в голову. Несмотря на то, что ночью удалось разминировать два прохода в минных полях, штурмовые орудия оперативного резерва при передислокации наехали на мины, подорвались и были оставлены экипажами.

    Штурмовое орудие «301» взвода Земана (Seemann) 3-й батареи вело огонь поверх расположенного в нескольких метрах от него другого артиллерийского орудия. Сектор обстрела был абсолютно свободным, так как оба StuG III располагались на крутой наклонной дороге на разных уровнях. Как только это орудие открыло огонь, неожиданно взорвалось другое, расположенное перед ними. Холодная дрожь пробежала по телам членов расчета штурмового орудия, но, посмотрев в прицел пушки, они увидели свободный сектор обстрела. У самоходки, перевернутой на левый бок, горела крыша. Оказалось, что прямое попадание снарядом слева произошло одновременно с выстрелом «301-й» самоходки. Командир и наводчик САУ были сразу убиты. Механик-водитель смог самостоятельно выбраться из-под обломков орудия. Радист был серьезно ранен в голову и шею.

    Экипаж штурмового орудия «301» немедленно подобрал двух раненых военнослужащих. Через несколько минут была обнаружена и уничтожена расположенная слева замаскированная противотанковая пушка советских войск. Но в 7.30 майор Хуфман доложил командованию о еще трех вышедших из строя штурмовых орудиях.

    Командир немецких самоходчиков приказал продолжать наступление. Штурмовые орудия пробивались вперед, ведя огонь, наезжая на противотанковые пушки и вышедшие из строя танки, и достигли основного очага сопротивления советских войск, так называемого Красного дома, а затем уничтожили опорный пункт Красной Армии.

    К 16.25 потери наступающей 336-й пехотной дивизии составили 1700 военнослужащих. На следующий день штаб армии издал приказ: «Дивизия должна сражаться до последней возможности».

    Это было легко сказать, но трудно сделать. Приказ боевой группе Майнка и 201-му самоходному артиллерийскому дивизиону на продолжение наступления не принес большого результата в борьбе с хорошо построенными боевыми порядками советских войск. В конце концов атакующие германские части запросили дополнительной поддержки.

    Дивизион был придан 168-й пехотной дивизии, но до 9 сентября 1942 года плацдарм Коротояк так и не был захвачен. Ветераны дивизиона называли этот период боев самым кровавым со времен форсирования реки Буг 22 июня 1941 года.

    Все еще оставаясь приданным 168-й пехотной дивизии, 201-й дивизион принимал участие в боевых действиях на участке плацдарма Юрьев — Стотосчевое. 9 сентября 1942 года в этой операции участвовали 1-я и 2-я батареи. Советские войска хорошо укрепились в данном районе, усилив оборону противотанковыми и зенитными орудиями с двойной системой траншей, минных полей и проволочных заграждений. Этот плацдарм требовалось захватить с первой атаки. Две артиллерийские батареи штурмовых орудий полукругом выдвинулись впереди и открыли огонь по всем видимым целям советских войск. Уже в первые минуты боя были обнаружены и уничтожены несколько находящихся в засаде танков Красной Армии, которым в свою очередь удалось вывести из строя четыре штурмовых орудия.

    Несмотря на большие потери, к вечеру половина деревни была захвачена.

    На следующее утро венгерские войска, следуя за штурмовыми группами 168-й пехотной дивизии, вошли в деревню и вынудили советские войска к отходу.

    Части Красной Армии отступили в южном направлении в лесной массив, а затем к реке Дон. Впоследствии 13 и 14 января 1943 года, проводя знаменитый охват 2-й венгерской, 8-й итальянской и 2-й немецкой армий, советские штурмовые группы приняли участие в крупных наступательных операциях именно на этом участке.

    18 сентября боевые подразделения 201-го самоходного артиллерийского дивизиона были отведены в Ново-Юколово. Планировалось, что в данном районе дивизион восстановит силы, но уже через несколько недель он вновь совершил 100-километровый марш на участок 2-й армии северо-западнее Воронежа и разместился в Перлевке.

    Первоначально батареи заняли позиции в лесу около Ольховатки для оказания помощи в снятии осады окруженного пехотного батальона, входившего в состав 377-й пехотной дивизии. 23 сентября восемь штурмовых орудий 1-й батареи должны были выполнить эту сложную задачу. С этой целью они были направлены в 1-й батальон 168-го пехотного полка.

    1-й батарее удалось деблокировать боевую группу Аюнгера (Auinger) и предотвратить ее полное уничтожение. Наступление велось на опытного противника, укрепившегося в опорных пунктах на подсолнечном поле. Дивизион и сопровождающие его пехотные подразделения продвигались с успехом до полудня, пока советские войска не открыли огонь из установок реактивной артиллерии, орудий, тяжелых минометов, штурмовой авиации и даже танков. Бой продолжался одиннадцать часов, пока одно из штурмовых орудий не прорвалось к боевой группе Аюнгера.

    Восемь штурмовых орудий доказали свою ценность в бою. По немецким данным, они уничтожили не менее 24 советских танков, а затем, прорвавшись, заняли позицию для круговой обороны в небольшом лесу, который личный состав штурмовой артиллерии прозвал «птичьим лесом». Укрывшись за деревьями и кустарниками и не имея боеприпасов, они приняли решение не предпринимать никаких действий и, таким образом, позволили советским войскам безнаказанно обстреливать немецкие самоходные орудия.

    В 7.30 9 сентября подполковник Аюнгер доложил по радио, что связь с «птичьим лесом», то есть со штурмовыми орудиями и пехотными подразделениями, опять потеряна.

    В 14.00 543-й пехотный полк начал наступление с целью поддержать окруженные войска, ослабленные огнем Красной Армии.

    Подполковник Хуфман отправил еще шесть своих штурмовых орудий к «птичьему лесу» для снабжения отрезанных частей боеприпасами и продовольствием. Им была также поставлена задача привезти назад раненых. Но атака полностью провалилась. Были уничтожены еще три штурмовых орудия.

    К концу дня командир корпуса принял решение оставить «птичий лес». Штурмовым орудиям был отдан приказ: «Всем подразделениям отходить!»

    Для личного состава штурмовой артиллерии этот приказ был чем-то новым, так как до этого момента приказ всегда звучал: «Штурмовые орудия вперед!»

    При отходе несколько штурмовых орудий напоролись на минное поле. Штурмовое орудие «301» подорвалось на немецкой мине. Экипаж выскочил из самоходного орудия и вынужден был, отходя, вести огонь из стрелкового оружия. Остальные экипажи, чьи орудия также вышли из строя, делали то же самое.

    Несколько раненых солдат были вынужденно оставлены на нейтральной полосе в неотмеченных на карте местах, так что дозор, состоящий только из офицеров, не смог их подобрать.

    Эвакуационная команда забрала только двух раненых солдат из состава экипажей подбитых штурмовых орудий 201-го дивизиона.

    Окруженная боевая группа Аюнгера пробилась к переднему краю обороны немецких войск, пройдя через заградительный огонь всех имеющихся орудий противника. Более двенадцати танков Красной Армии были уничтожены, но и 201-й дивизион был боеспособен только на бумаге. На следующее утро 10 сентября дивизион понес новые потери, теперь среди личного состава, когда внезапный огонь советской артиллерии обрушился на позиции этого подразделения.

    В течение последующих нескольких дней немецкие ремонтные команды лихорадочно работали над тем, чтобы восстановить и ввести в строй поврежденные штурмовые орудия. Отремонтированная наспех техника была отправлена 6 октября 1942 года в район н/п Латная, а затем в Воронеж. Там они должны были исполнять охранные функции. Командование дивизиона надеялось, что штурмовые орудия наконец-то пройдут полный ремонт и техническое обслуживание, а личный состав восстановит силы и проведет рекогносцировку местности в окрестных деревнях в целях размещения на зимние квартиры.

    4 ноября дивизион вместе с 700-м сводным отдельным танковым батальоном (40 Pz.Kpfw.38 (t) и 10 Pz.Kpfw.IV Ausf. F1) был придан 27-й танковой дивизии. 15 ноября командир дивизиона доложил командиру 2 7-й танковой дивизии, что к 23 ноября дивизион будет выведен из состава дивизии. Его предполагали погрузить на железнодорожный состав, но никто не знал, куда его отправят. Ходили слухи, что в Африку. Однако когда дивизион погрузили на платформы, он направился на юг, где 19 ноября 1942 года началось контрнаступление советских войск под Сталинградом.

    После непрерывного 48-часового выдвижения по железной дороге дивизион достиг Миллерово. Подразделение разгрузилось, совершило марш в направлении Сталинграда, но было остановлено на середине пути и вновь направлено назад в Миллерово, а потом на север, в район города Россоши на участок 8-й итальянской армии, где и стали развиваться основные события. В этом населенном пункте также находились службы тыла 24-го танкового корпуса вермахта и штаб итальянского альпийского корпуса.

    1 декабря 1942 года несколько боевых подразделений прошли через глубокий снег на участок расположения 2-й итальянской дивизии альпийских стрелков «Тридентина». К счастью для пополнения дивизиона, в это время в Россошь прибыла эшелоном партия новых штурмовых орудий.

    Остальные подразделения 201-го дивизиона, приданные 27-й танковой дивизии, 8 декабря получили приказ от командования группы армии «Б»: «Рано утром 9 декабря 27-й танковой дивизии выдвинуться в район Богучар — Белый и Колодезь — Писаревка — Кузьменков. Сформировать три боевые группы… 201-й самоходный артиллерийский дивизион придается 1-й боевой группе подполковника Мэмпеля (Maempel)».

    12 декабря 27-я танковая дивизия присоединилась к 8-й итальянской армии для проведения совместных операций. В состав 8-й итальянской армии входили итальянский альпийский корпус, а также 2-й и 35-й итальянские корпуса. 298-е пехотная дивизия вермахта также была придана 8-й итальянской армии. Она держала оборону на стыке с 24-м армейским корпусом.

    Боевая группа Мэмпеля получила приказ связаться с 298-й пехотной дивизией. Ганс фон Обстфельдер (von Obstfelder) являлся командующим 29-м армейским корпусом еще с 1 июля 1940 года и успешно проявил себя в операции по окружению советских войск в районе Киева. 27 июня 1941 года он был награжден Рыцарским крестом. На этом участке фронта немецкий командующий столкнулся лицом к лицу с очень сложными проблемами, явившимися критерием оценки его сил и возможностей.

    Второй этап наступления советских войск, начавшийся 11 декабря 1942 года на участке расположения итальянских пехотных дивизий «Равенна» и «Коссерия», продолжался три дня. Итальянцы быстро оставили свои позиции. Сопротивление 2-го итальянского корпуса было сломлено советскими войсками в кратчайшие сроки.

    16 декабря Красная Армия всеми имеющимися силами и средствами начала новое масштабное наступление. Боевая группа Мэмпеля и приданный ей 201-й самоходный артиллерийский дивизион смогли предотвратить прорыв советских войск в районе Филоново — Гадючье. По немецким данным, штурмовым орудиям удалось поразить двадцать целей противника. Подполковник Рольф Мэмпель был опытным командиром и знал, что может положиться на личный состав 201-го артиллерийского дивизиона штурмовых орудий.

    18 декабря 1942 года, при прорыве немецкой обороны в районе Богучар, самоходные орудия последними покинули город и немного позже были втянуты в беспорядочное отступление итальянских дивизий. Передовые танковые отряды Красной Армии непрерывно преследовали бегущие с южного направления итальянские и немецкие части.

    Дивизион вместе с тысячами итальянцев достиг расположения деревни Арбузовки. Расположенное в низине селение было со всех сторон окружено советскими войсками 22 декабря. Здесь находились части дивизий «Равенна», «Торино», «Пасубио», бригад чернорубашечников (MVSN), остатки 298-й немецкой дивизии.

    Офицер MVSN Дотти следующим образом описывает события, развернувшиеся в Арбузовке: «Гроздья снарядов обрушивались на село, на мои позиции и на балку, где стояла колонна беглецов. Особенно доставалось нашим позициям и колонне, которая укрывалась в балке. Там происходили ужасные сцены. На этих людей, силы которых уже были на пределе, обрушился огненный смерч. Некоторые из них изрыгали проклятья, другие молились, многие сходили с ума. Один безумец прибежал к нам в окоп, крича, что он прилетел на самолете, чтобы выручить нас. Потом он направился в село, чтобы сообщить эту радостную новость.

    Один из моих солдат сказал, что ему интересно, неужели на том свете так же страшно. Он отошел на несколько шагов и застрелился. Некоторые выскакивали из балки и бежали в степь. Мы видели черные точки, которые показывались на склоне и устремлялись вдаль. Куда бежали эти отчаявшиеся люди?» В канун Рождества, уже в окружении эта группировка продолжила попытку прорваться в юго-западном направлении и достигла опорного пункта Чертково.

    Для блокады Чертково советское командование оставило незначительные силы. В городе находилось около 4 тысяч немцев и почти вдвое больше итальянцев. Немцы захватили склады итальянской армии, покинутые интендантскими чиновниками, и распоряжались ими по своему усмотрению. Так, германский комендант объявил, что будет выдавать паек только тем итальянцам, которые запишутся в создаваемые добровольческие «центурии». Из почти восьми тысяч итальянцев удалось записать и «центурии» не более трехсот или четырехсот человек, причем некоторые записывались для получения пайка сразу в две «центурии», ни в одной из них не собираясь воевать. «Полковник Маттиотти, — вспоминал солдат Корти, — взобравшись на телегу, говорил речь, обращаясь к тем, кто его окружал. Подчиняясь желанию объяснить самому себе тяжелое положение, в которое мы попали, наш старый полковник совсем потерял чувство реальности. Он говорил о благородных чувствах, о доблести, о любви к родине. Слова эти звучали так неуместно, что мы только усмехались». Тысячи итальянских солдат остались на берегу Дона: мертвые, замерзшие, раненые или пропавшие без вести. Некоторые из них уже двигались на восток, чтобы сдаться в плен советским войскам.

    18 декабря командование сектором обороны и оперативная подчиненность 201-го дивизиона перешли от 2-го итальянского корпуса к 24-му танковому корпусу вермахта. Генерал-лейтенант Мартин Вандель (Martin Wandel) (с 1 января 1943 года генерал артиллерии) расположил свой командный пункт в Кантемировке. 201-й самоходный артиллерийский дивизион до начала января 1943 года так и не смог оправиться от неудач и поражений. Для 3-й батареи 201-го дивизиона это был очень трудный период. Действуя отдельно, батарея под командованием обер-лейтенанта Антона Грюнерта (Anton Gruenert) по приказу командира корпуса была укомплектована техникой уже к 18 декабря 1942 года. На вооружении у нее находились восемь штурмовых орудий StuG III Ausf.F8, и она была полностью боеготова.

    Целью этих восьми штурмовых орудий был район прорыва Красной Армией в районе Богучара. Задача состояла в освобождении находящегося в опасности кавалерийского соединения войск СС «Фегелейн» (Fegelein). Продвигаясь через колонны бегущих итальянских войск, восемь штурмовых орудий приблизились к итальянским частям, двигавшимся против течения к линии фронта. Это была 3-я альпийская дивизия «Юлия», которая радостно приветствовала подразделение штурмовых орудий.

    3-я батарея 201-го самоходного артиллерийского дивизиона достигла своего района развертывания уже к вечеру и вошла в деревню, простиравшуюся вдоль дороги. Экипажи штурмовых орудий, услышав позади себя шум танков, немедленно заняли боевые позиции. Но это были не русские, а немецкие танки, зенитные и противотанковые орудия, а также некоторое количество бронетранспортеров из штурмового подразделения быстрого реагирования Польмана (Pohlmann) во главе с батальоном «Охрана фюрера» мотопехотной дивизии вермахта «Великая Германия».

    Немецкие подразделения внезапно столкнулись с кавалерийской дивизией войск СС «Фегелейн», в состав которой в свою очередь входили подразделения 387-й пехотной дивизии вермахта.

    Командиру 24-го танкового корпуса был отдан приказ развернуть дополнительную линию обороны в качестве позиции прикрытия позади итальянского сектора фронта между Доном и Новой Калитвой (излучина реки Дон). В состав корпуса входили 27-я танковая дивизия (частично боеготова), 201-й самоходный артиллерийский дивизион, 385-я пехотная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Айбла (Eibl) и 387-я пехотная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Яра (Jahr). Также в состав этой группировки входили дивизия войск СС «Фегелейн», батальон «Охрана фюрера» мотопехотной дивизии «Великая Германия», 3-я альпийская итальянская дивизия «Юлия».

    Штурмовые орудия под командованием обер-лейтенанта Грюнерта принимали участие в боевых действиях почти со всеми подразделениями, прославившимися во время ожесточенных боев до конца Рождества. Несмотря на тяжелые бои, немецким войскам удалось удержать линию фронта. На позициях между Калитвой и Россошью завязалась ожесточенная схватка, в которой принимало участие подчиненное 201-му дивизиону подразделение. Вместе с 127-м танковым батальоном они сформировали боевую группу «Маркс» (Kampfgruppe Marx) и вели боевые действия в качестве части этого сводного соединения. В ночь с 24 на 25 декабря в Россоши вахмистра Шайрера (Schairer) вызвали в штаб из места расквартирования батареи. Он был убит несколькими выстрелами неизвестным лицом. Это дело так никогда и не было раскрыто.

    Новое наступление советских войск началось в южном направлении с целью окружить и уничтожить все немецкие войска и 2-ю венгерскую армию от Кантемировки на юге и до Воронежа на севере. В данном районе расположились 24-й танковый корпус, 2-я армия вермахта в полном составе, а также Альпийский корпус итальянской армии.

    С 31 декабря 1942 года по 15 января 1943 года продолжались оборонительные бои против массированных атак Красной Армии.

    Наступательная операция советских войск началась утром 14 января 1943 года. 74 танка 15-го корпуса 3-й танковой армии выдвинулось из Кантемировки в северо-западном направлении. Некоторые обороняющиеся немецкие подразделения были окружены. Командующий 24-м танковым корпусом генерал Вандель выехал на фронт для уяснения сложившейся обстановки. Приблизившись непосредственно к передовым танковым подразделениям советских войск, он был захвачен в плен и убит на месте. Его группу охраны постигла та же участь.

    По советским данным, танкисты 15-го танкового корпуса под командованием генерал-майора танковых войск В. А. Копцова с ходу овладели Жилином, разгромив штабы 385-й и 387-й пехотных дивизий вермахта и некоторые отделы штаба 24-го танкового корпуса германских войск. Среди убитых в неразберихе немецких штабистов, как уже говорилось, оказался и командир корпуса генерал-лейтенант Вандель.

    В 18.30 советская боевая группа пробилась в район командного пункта корпуса. Начальнику штаба полковнику Хайдкемперу (Heidkaemper) с подразделениями штаба удалось огнем проложить себе путь через позиции советских войск в западном направлении через населенный пункт Овчинная и тем самым спасти себе жизнь и скрыться. К утру 15 января оставшиеся в живых немецкие подразделения дошли до Россоши.

    Командир 385-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Айбл принял командование 24-м танковым корпусом генерала Ванделя. Вопрос стоял о спасении того, что еще можно было спасти. Советские танки 106-й танковой бригады уже достигли и захватили Россошь.

    Первым, кто подвергся удару, был штаб Альпийского корпуса, расположенный в Россоши. Вот как описывает, появление советских танков один из свидетелей: «15 января. В Россоши едва начал брезжить рассвет. Повсюду тишина. Только кое-где у белых стен домов виднеются тени карабинерских патрулей. Радисты дремали на командных пунктах, освещенных коптилками. Накануне они приняли из штабов дивизий „Тридентина“ и „Кунеэнзе“, находившихся в 15 км от Дона, успокоительные сообщения: „Новости: НН“ (новостей нет). Правда, было известно, что слева, около Острогожска, венгры сдерживают довольно сильные атаки русских, но в целом все было спокойно. Вдруг часовые, закутанные в тулупы, затаили дыхание. Откуда-то из-за домов, покрытых снегом, стали доноситься странные звуки. Это было похоже на далекие рыдания, сопровождаемые глухими ударами и скрежетом металла. Как будто кто-то развлекался, поднимая и бросая цепь от колодца. Потом у крайней избы показалась грозная тень. Сразу же за ней — вторая. Потом — еще и еще. Это было невероятно, но сомнений быть не могло: русские танки».

    106-я танковая бригада 12-го танкового корпуса 3-й танковой армии, захватив Россошь, имела в своем составе всего 16 танков. Однако уже к середине дня большая часть города контролировалась советскими танкистами. При этом танковый взвод под командованием лейтенанта Д. С. Фалалеева, высланный для ведения разведки, западнее города разгромил штаб 156-й итальянской пехотной дивизии «Винченца» и захватил ее знамя. Однако, после того как немецкое командование подтянуло резервы, бригада была вынуждена оставить Россошь и отошла к железнодорожной станции, которой еще предстояло овладеть. С обеих сторон в боях участвовали танки и самоходные орудия.

    Перед тем как отойти обратно в Калиту, в решающий день 14 января 1943 года последнее штурмовое орудие 3-й батареи 201-го самоходного артиллерийского дивизиона отразило еще одну атаку противника. Так как лед не давал возможности продвигаться штурмовому орудию, было принято решение его взорвать.

    Вечером 15 января 1942 года начался плановый отход всех штурмовых орудий, вскоре превратившееся в неуправляемое бегство итало-немецких войск.

    Топливные запасы немецкой группировки были истощены. Продолжающееся отступление по замерзшей и покрытой снегом дороге было ужасным зрелищем. В это же время личный состав дивизиона наткнулся на железнодорожный состав, уходящий из Россоши с четырьмя оставшимися штурмовыми орудиями на платформах. Они немедленно были укомплектованы экипажами и поставлены на ход.

    Существовала непосредственная опасность того, что все немецкие войска, находящиеся в данном районе, могут быть полностью разбиты противником. Несколько танков Т-34 106-й танковой бригады прорвались в район ремонтных мастерских города Россошь, но все были подбиты. Видимо, в этом бою и погиб командир 106-й танковой бригады полковник И. Е. Алексеев. Далее всем уцелевшим подразделениям было приказано двигаться в направлении аэродрома. Обер-лейтенант Грюнерт взял на себя командование оставшимися штурмовыми орудиями.

    Фронт отодвинулся назад на глубину до 40 километров и с развитием событий удалялся в северном направлении. Первые танки Т-34 появились в тылу Альпийского корпуса. Дивизии «Тридентина», «Кунеэнзе» и «Винченца» организованно отходили назад, пока отступающие колонны совершенно не перемешались. Это вызвало беспорядки. Все войска не могли начать движение в течение нескольких часов. Походные колонны стали сходить с дорог, и это означало то, что они бросали свою технику и машины.

    Командир 156-й пехотной итальянской дивизии «Винченца» открыл огонь по немецкой походной группе с целью прочистить себе путь на запад. Таким образом, он уничтожил тех, кто первоначально предоставил ему возможность отходить. Фельдфебель Эрнст Хенерсбергер (Ernst Hennersberger) вспоминал: «Показанная таким высокопоставленным офицером итальянских вооруженных сил преступность и жестокость — только ради спасения своей собственной шкуры — просто неописуема».

    В результате обильного снегопада вся боевая техника 24-го танкового корпуса двигалась по единственной оставшейся проходимой дороге через Саприно — Сергеевка на Подгорное. Он был отрезан от остальной группировки советскими войсками, ведущими наступление с Россоши. 201-й самоходный артиллерийский дивизион штурмовых орудий также находился среди этих частей.

    19 января оставшиеся четыре самоходки продолжили свое движение. Экипажи, не имевшие материальной части, ехали сверху на броне, как десант. Эти штурмовые орудия были единственным самоходным противотанковым подразделением, оставшимся в составе корпуса. Им следовало бы двигаться во главе колонны, но в общем хаосе отступления боевой порядок не соблюдался.

    Ранним утром 20 января танки советских войск были обнаружены в километре от командного пункта 24-го танкового корпуса. Они прорвались через линию обороны Альпийского корпуса. Когда первые танки Т-34 выехали в Опут, тыловой транспорт второго эшелона и походные колонны рассыпались и побежали, охваченные паникой. Отдельные колонны двинулись в западном направлении через болота, бросая боевую технику, сани и все снаряжение.

    Остатки 201-го дивизиона к полудню вышли на участок Ольховатка. Худшего удалось избежать только потому, что обер-лейтенант Грюнерт приказал ввести в бой все штурмовые орудия. Ночью с 20 на 21 января боевая группа дивизии «Тридентина» в районе Лесничанской с четырьмя штурмовыми орудиями пересекла дорогу Постоялый — Россошь. Самоходки на короткое время увязли в болоте. Генерал Айбл прибыл еще до рассвета, сидя на радиаторе тягача. Он отбуксировал САУ и попытался воодушевить итальянцев призывом двигаться вперед. Но как только он подошел к походным колоннам, итальянский солдат бросил ручную гранату, разорвавшуюся рядом с генералом.

    Генерал Карл Айбл (Karl Eibl), который был двадцать первым по счету военнослужащим, получившим Рыцарский крест (награжден 19 декабря 1942 года), в скором времени умер в результате этой предательской попытки убийства. Фельдфебель Эрнст Хенерсбергер сказал по этому поводу: «Это было выше сил всего личного состава дивизиона. Мы сделали все возможное для того, чтобы помочь итальянским товарищам, и просто не понимали, за что они нам отплатили таким ужасным поступком».

    В полдень 21 января отступающие войска вышли к Кравозовке. Генерал-лейтенанту Айблу в самых примитивных условиях сделали операцию, пытаясь спасти его висевшую на волоске жизнь. Однако он скончался в 18.45 в тот ужасный для немцев день.

    22 января передовые подразделения отступающих колонн во главе с четырьмя штурмовыми орудиями 201-го самоходного артиллерийского дивизиона продолжали движение. Советские танки остановили колонну на возвышенности Челякино. В результате паники тыловой транспорт второго эшелона перемешался с боевыми подразделениями. Всего около 25 тысяч человек из состава различных подразделений оказались в сложной ситуации.

    Благодаря наличию штурмовых орудий были уничтожены 4 советских танка, и большей части отступающего личного состава удалось перейти через возвышенность. Впоследствии, по немецким данным, было уничтожено еще 3 танка Т-34.

    Этот ад невозможно было описать. Четыре штурмовых орудия продолжали сдерживать атакующие советские танки, уничтожая тех, кто угрожал походным колоннам, и передвигались на фланги для освобождения отрезанных немецких подразделений. Обер-лейтенант Грюнерт и его экипаж вели бой не одни, им оказывали поддержку другие артиллерийские орудия. В настоящее время известны имена только одного из всех экипажей: командир орудия унтер-офицер Гельмут Кремер (Helmut Kremer), наводчик Йорда (Jorda), заряжающий Кассель (Kassel) и механик-водитель Зепп Деннер (Sepp Denner). Они и два других экипажа заработали репутацию солдат, которые в течение длительного времени делали все возможное, чтобы спасти жизнь товарищам, отчаянными ударами прокладывающим себе путь к свободе.

    В Николаевке немецкие войска напоролись и уничтожили колонну артиллерии Красной Армии, добыли продовольствие из разбитой русской полевой кухни и продовольственных мешков убитых русских солдат, всегда висевших у них за плечами. Однажды голодные немцы нашли там даже яблоки, хранившиеся в уксусе, которые тут же были немедленно съедены.

    За время отступления все части смешались, и было невозможно разделить их, так что они продолжали двигаться смешанными колоннами. Когда Верховное командование немецкой армии запросило информацию о численности личного состава и организации походных групп, командир 24-го танкового корпуса ответил: «Остатки 385-й пехотной дивизии и приданные ей подразделения разбросаны из-за продолжительных боевых действий и находятся без средств связи и управления. Тыловые подразделения второго эшелона с отставшими солдатами находятся в боевой группе итальянской альпийской дивизии „Тридентина“. В 385-й пехотной дивизии нет артиллерии, 387-я пехотная дивизия имеет всего несколько артиллерийских орудий; в обоих соединениях фактически нет боевой техники и противотанковых пушек. Четыре штурмовых орудия располагаются в головной части колонн Альпийского корпуса.

    Для командования: полковник Генерального штаба Хайндкемпер и оперативный отдел 24-го танкового корпуса».

    Полковник Хайндкемпер командовал походными группами. Это была обязанность итальянского генерала Наши (Nasci), но у него не было средств связи и управления. В боях выяснилось, что командир 2-й альпийской дивизии «Тридентина» генерал Ревербелли (Reverbelli) был одним из наиболее храбрых высших итальянских офицеров. Не придавая большого значения своей личной безопасности, он заботился о вверенных ему войсках.

    Впервые за время отступления обессиленные солдаты стали бросать свое оружие и падали от истощения, пройдя несколько шагов. В течение нескольких минут в результате снежной бури образовались кучи снега и трупов. Произошла большая трагедия, сравнимая по масштабу только с катастрофой немецких войск в окруженном Сталинграде.

    В Николаевке штурмовые орудия в большом снегопаде внезапно наткнулись на артиллерию советских войск. После первых залпов артиллерии был нанесен прямой удар с фланга и выведены из строя два штурмовых орудия. Однако оставалась еще возможность их ремонта и восстановления. Оставшиеся два орудия уничтожили большую часть советской артиллерии.

    Во время этого боя немцы впервые столкнулись с американскими грузовиками, которые были использованы советскими войсками.

    Следующей ночью вся походная колонна в составе около 20 тысяч оставшихся солдат укрылась в 120 домах деревни Ромашово. Начальник штаба 8-й итальянской армии отдал приказ изменить направление прорыва и ускоренным маршем в северо-западном направлении достичь перекрестка в 16 километрах юго-восточнее Нового Оскола.

    Рано утром из Ромашово было возобновлено движение колонн. К большой радости солдат, показались три самолета-истребителя, сбросившие топливо, боеприпасы и продовольствие. К сожалению, три контейнера с топливом были пролиты итальянскими солдатами. Некоторые группы военнослужащих дрались за продовольствие и пайки. Однако надежда все же оставалась.

    В Никитовке все итальянские подразделения были отделены от немецких частей. Таким образом, последние могли вести боевые действия в составе боевых групп и в случае необходимости отдельно прокладывать себе путь. Очень сильно ощущалась нехватка в обмене информацией между итальянским и немецким командованием. Вечером войска остановились для восстановления сил в Арнаутове и Николаевке. По крайней мере, в этих деревнях около 20 тысяч солдат удалось реорганизовать в подразделения и вновь поставить в строй.

    Отступление входило в свою последнюю полную трагизма фазу. Район боевых действий находился в Николаевке на реке Валуй и железнодорожной линии от Валуек до Острогожска. Те, кто был здесь зимой 1943 года, никогда не забудут этот город.

    Высокая дамба простиралась вдоль железной дороги перпендикулярно направлению наступления Красной Армии. Она обеспечила превосходное прикрытие приближающихся советских войск и стала основным препятствием для атакующих немецких подразделений. 23 января 1943 года позади дамбы в зимний, солнечный день открывалась удивительная картина: несколько деревень находились на покрытой снегом сельской местности. В середине расположился большой город с церковью и блестящими на ней куполами и крышей. Плотно застроенные дома и большая железнодорожная станция — вокруг находившейся в центре города церкви. Это была Николаевка. Широкая, покрытая снегом Россия простиралась позади.

    Войска 3-й советской танковой армии расположились в этом стратегически важном районе и готовились к наступлению на умирающих от голода и полностью истощенных итальянских и немецких солдат.

    Первые немецкие войска, появившиеся на хребте, были встречены огнем артиллерии и минометов. Роты альпийской дивизии «Тридентина» расположились позади хребта в ожидании подхода дополнительных батальонов из Арнаутово. У обер-лейтенанта Грюнерта также была возможность не торопиться, но наступление необходимо было начать немедленно, так чтобы не упустить момент внезапности.

    Четыре штурмовых орудия StuG III Ausf.F разместились перед позициями «Тридентины», а Грюнерт проинформировал по радио итальянцев о том, что генерал Ревербелли отдал приказ на наступление.

    Хотя это была и неправда, данная информация заставила итальянцев зашевелиться. Они подтянулись к штурмовым орудиям, которые двигались прямо вниз по гребню возвышенности к железнодорожной станции. При переходе по возвышенности они сразу же оказались под огнем советских войск и немедленно устремились вниз к станции. Левое крыло наступающих войск достигло железнодорожной насыпи и выдвинулось вперед к домам. Начался штурм Николаевки.

    Первое показавшееся немецкое штурмовое орудие было сразу уничтожено. Огонь советских войск увеличился, и обер-лейтенант Грюнерт приказал отойти за хребет. При отступлении штурмовые орудия, поднимаясь по хребту, продолжали вести огонь по противнику.

    Первая атака на Николаевку была провалена. Однако наступление выявило, что в городе располагались десятки противотанковых орудий 62-й гвардейской, 160-й и 180-й стрелковых дивизий Красной Армии. Альпийцы, дравшиеся в городе, как тигры, также отступили.

    Тем временем к месту боя подошли другие итальянские войска и увидели ужасную картину боя, в котором они сами должны были бы участвовать, если хотели захватить Николаевку. Среди таких наблюдателей были итальянские генералы Наши и Ревербелли. Однако они отдали приказ на новое наступление уцелевшим подразделениям альпийских дивизий «Тридентины», «Юлии» и «Кунеэнзе», так как другого выхода у них не было.

    Еще раз штурмовая волна наступающих войск прокатилась по хребту. Огонь советских войск превратился в почти непроходимую стену огня. В течение нескольких минут весь склон горы покрылся мертвыми телами солдат. Среди них был генерал Мартинат (Martinat), начальник штаба Альпийского корпуса, который, как простой солдат, вел огонь из винтовки до своей гибели.

    Атака была провалена повторно. Днем показались хорошо известные «самолеты-убийцы», штурмовики Ил-2. Снижаясь, они пролетали над хребтом и вели огонь по всем находящимся в поле зрения объектам.

    Днем был отдан приказ на третье наступление. Генерал Ревербелли лично взобрался на одно из штурмовых орудий, проехал на нем вперед, немного позже спрыгнул с него и перебрался в боевые порядки Альпийского корпуса. Штурмовые орудия, осуществляя взаимное прикрытие, на большом удалении друг от друга продвигались вперед. Им удалось уничтожить противотанковые орудия и подобраться к позициям советских войск. Союзные войска опять вышли на восточный край Николаевки. Огонь советских войск усилился, но успехи вселяли смелость тем, кто покидал защитное прикрытие хребта.

    Находящиеся впереди штурмовые орудия обер-лейтенанта Грюнерта и непосредственно следовавшая за ними пехота прорвались к центру населенного пункта. На краю поселка и по дороге к его центру было уничтожено около десяти противотанковых орудий.

    Непрерывный поток медленно передвигающихся и различных тыловых подразделений второго эшелона на санях и технике влился в город. После отхода советских подразделений солдаты итало-немецкой группировки укрылись в домах, прячась от невыносимого холода.

    В результате трех штурмов и оборонительных действий советских частей потери немецких и итальянских войск составили около 5 тысяч человек личного состава.

    Советские подразделения продолжали находиться в окопах на западном краю поселка. После нескольких часов, затраченных на восстановление сил, их мощный огонь возвестил о возобновлении сражения. Штурмовые орудия 201-го дивизиона уничтожали одну артиллерийскую пушку за другой, распознавая их по вспышкам выстрелов. В 5.00 было сломлено последнее сопротивление советских войск. Движение продолжилось. Теперь постоянной линии фронта можно было достичь одним переходом.

    В 9.00 немецкий транспортный планер приземлился рядом с походными колоннами. Летчик, молодой ефрейтор, доставил груз, схватил свой автомат и несколько ручных гранат и после того, как взорвал свой планер, без лишнего слова присоединился к колонне, направляющейся на почти верную смерть, как будто это была самая естественная вещь в мире.

    Участник тех событий Губертус Оман (Hubertus Ohmann) заявил: «В транспортных планерах находились наши товарищи, все опытные летчики и все добровольцы. Они знали, на что они „подписались“ и делали свою работу, которая была сродни подвигу. Мы чтим их память».

    Когда походная колонна внезапно столкнулась с колонной Красной Армии, насчитывавшей 5 тысяч человек личного состава и 100 единиц боевой техники (включая десятки танков Т-34), выдвигавшихся с северо-восточного направления, стало необходимо обеспечить безопасность пути для соединения с немецкими бронетанковыми войсками, выдвигавшимися по этому же направлению. Назначенным местом встречи войск стала деревня Успенка.

    Подразделения вскоре добрались до Успенки. Спасение было близко. Хотя передовые отряды дивизии «Тридентина» получили указания по размещению войск в Успенке, немецкое командование во главе с подполковником Хайнкемпером отдало приказ немецким частям на немедленное возобновление марша. Дивизии «Тридентина» были отданы те же самые указания. Оставаться на месте означало верную гибель.

    Штурмовые орудия двинулись вперед и после 43-километрового марша достигли перекрестка в Николаевке. Здесь в 17.15 они соединились с охранением 700-го танкового сводного батальона под командованием обер-лейтенанта Вальдова. 30 января 1943 года за этот и следующие бои Герман Вальдов был награжден Рыцарским крестом.

    Обер-лейтенант Вальдов получил приказ соединиться с корпусной группой Айбла и «вырвать» ее из окружения любой ценой. Решительный офицер-танкист четко выполнил поставленную задачу.

    Данная небольшая по численности боевая группа была придана корпусной группе Крамера, располагавшейся севернее Альпийского корпуса в качестве резерва 2-й венгерской армии. Она подготовила оборонительную линию в районе Оскола и удерживала ее до подхода боевой группы Айбла.

    Генерал-лейтенант Ганс Крамер с 24 января 1943 года находился на связи с группой Айбла. Это был тот самый Ганс Крамер, который 27 июля 1941 года в Африке был уже награжден Рыцарским крестом, находясь в звании подполковника на должности командира 8-го танкового полка. После окончания этой операции он вновь вернулся на Африканский континент для принятия командования танковой группой «Африка».

    Походные колонны двигались за штурмовыми орудиями по маршруту Успенка — Шеншиновка — Львовка. Они оказались на относительно безопасном участке северного направления этой дороги. Советские войска, пытавшиеся перекрыть пути отхода, опоздали на два часа.

    Начиная с 27 января обер-лейтенанты Грюнерт и Вальдов поддерживали связь друг с другом и обменивались результатами разведки с помощью посыльных. 29 января Верховное командование вермахта доложило: «28 января на участке 8-й итальянской армии, где продолжаются боевые действия, Альпийский корпус и группа Айбла установили связь в Николаевке с корпусной группой Крамера».

    К 1 февраля остатки 385-й и 387-й пехотных дивизий, приданные 8-й армии войска и 201-й самоходный артиллерийский дивизион достигли Волчанска. Через несколько дней штурмовые орудия подошли к Харькову. Здесь они получили несколько новых короткоствольных штурмовых орудий и остановили преследовавшие их советские войска, перед тем как силы и запас прочности самоходчиков окончательно иссякли. Вместе с остальными подразделениями дивизиона они отправились на переформирование в Барут.

    15 марта 1943 года обер-лейтенант Антон Грюнерт получил рыцарский крест. Он был одним из немногих офицеров, кто был удостоен этой награды несколько раз. Этот выдающийся командир был убит 8 августа 1944 года в бою в районе между Саном и Вистулой. Ему посмертно было присвоено воинское звание капитана.

    После «марша смерти» длиной в 350 километров остаткам итало-немецких войск удалось выйти из «котла» в составе 7571 человека — в основном раненых и обмороженных бойцов.

    В первых числах февраля солдаты и офицеры Альпийского корпуса, вышедшие из окружения, собрались в н/п Шебекино. Из дивизии «Тридентина» уцелело 6500 человек, из дивизии «Юлия» — 3300, из дивизии «Кунеэнзе» — 1600 и 1300 из «Винченцы». Общие потери Альпийского корпуса убитыми, пропавшими без вести, ранеными и обмороженными составили 43 580 человек, или 80 % его состава.

    Никто из немецких генералов корпуса Айбла не выжил в этих боях. Все они добровольно отказались улететь и остались со своими подчиненными. Последний командующий 24-м танковым корпусом генерал-лейтенант Арно Яр, награжденный немецким Золотым и Рыцарским крестами, был также тяжело ранен 1 января 1943 года и покончил жизнь самоубийством.

    Уцелевшие военнослужащие после нечеловеческих испытаний вернулись домой, а по окончании короткого оздоровительного отпуска возвратились назад в свои подразделения различных родов войск, и прежде всего в штурмовую артиллерию для прохождения дальнейшей службы. 31 мая 1943 года дивизион был восстановлен. 14 февраля 1944 года он был реорганизован в 201-ю самоходную артиллерийскую бригаду штурмовых орудий. Бригада вела боевые действия на советско-германском фронте в составе 2-й армии, а потом — в 9-й армии вермахта. Ее последний бой проходил в районе окрестностей Штеттина в 1945 году. Других материалов о ее использовании у автора книги не имеется.


    Карта театра военных действий


    Ход боевых действий войск Юго-Западного фронта с 16 по 30 декабря 1942 года


    Боевые действия противоборствующих сторон в ходе операции «Малый Сатурн» (16–30 декабря 1942 года)


    Наступление войск Красной Армии на Верхнем Дону (13 января — 2 февраля 1943 года)


    Примечания:



    1

    «Le operazioni del CSIR e dell, ARMIR dal guigno 1941 ali ottobre 1942», Roma, 1947.



    2

    G. Messe. La guerra al fronte russo, p. 26.



    3

    ЦАМО РФ, ф. 38, on. 352785с, д. 75, л. 68.



    4

    Там же, л. 69.



    5

    Messe G. La guerra al fronte russo, p. 160.



    6

    Ciano G. Diario, vol.II, p. 51.



    7

    Ciano G. Diario, vol.II, p. 51.



    8

    Rigoni M. Il sergente nella neve, Torino, 1953, p. 12.



    9

    Revelli N. Mai tardi, p. 3.



    10

    ЦАМО РФ, ф. 229, on. 604, д. 6, л. 38.



    11

    ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 3, л. 32.



    12

    ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 6, л. 7.



    13

    ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 604, д. 3, л. 39.



    14

    ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 2903, д. 8, л. 12.



    15

    Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1933–1942. Schiffer Military History, 1996, p. 244.